Это же было время, когда в России, в Советском Союзе — вспоминал об этом сам Орлов в нашей любимой рюмочной, ныне, увы, переформатированной — неожиданно разрешили печатать авангардную или, во всяком случае, условную сюрреалистическую прозу, потому что надо был чем-то уравновесить публикации Брежнева в «Новом мире». Тогда был напечатан авангардный «Самшитовый лес» Анчарова и «Альтист Данилов» одновременно. Почему и какие были впечатления?
Ну я был дитя, понимаете, и впечатления были детские. Я воспринимал это как сказку, хлопобуды вот эти. Это было очень точно социально — демоническая женщина Анастасия, и так далее. Больше всего мне понравился там вот этот вот герой, который по возвращении с другой планеты, планеты железной, стоит под душем, а из него торчат какие-то железные прутики. Кармадон вот этот, да. И вообще мне все очень нравилось, я и «Мастера» тогда воспринимал как сказку. Мне кажется, что это была такая замечательная праздничная фантастика, при этом очень такая бытово точная. Как говорила Елизавета Михайловна Пульхритудова, это замечательная попытка создания нового московского мифа, мифа городских окраин. Понимаете, уже ни Чистых прудов, ни Патриарших прудов, ни булгаковской Москвы, ни Садового кольца и бульваров, а мифа этих городских окраин. То, что сейчас в своих кошмарах спальных районов пытается делать Владимир Алеников, довольно, по-моему, забавно. Это были такие пограничные районы, пограничные не только для города, но и такие мистические. И как мне кажется, это было интересно.