Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Какое послание от Александра Пушкина считывали в «Евгении Онегине» ровесники поэта?

Дмитрий Быков
>250

Ну то есть имеются в виду первые читатели. Понимаете, мы не можем встать на их место, но я подозреваю… Это вопрос интересный, на самом деле. Я подозреваю, что они считывали скорее формальное послание, послание формы, нежели довольно темный для самого Пушкина моральный смысл этой истории. Почему для него был темен моральный смысл, почему он сквозь магический кристалл неясно различал фабулу, и почему «Евгений Онегин» был написан прежде всего с формальными целями?

Бабаев совершенно справедливо писал, что это стернианский жанр свободного романа, романа, который сочетает свободную болтовню болтовню о различных предметах и, строго говоря, фабульное развитие, и эта болтовня важнее фабульного развития. Вот Юрский, готовя своего Онегина, он подчеркнул, что четвертая глава, например, она вся почти состоит из отступлений, вся из болтовни. Свобода этой, казалось бы, болтовни — всегда очень умной, точной, острой — она важнее фабулы, и важнее морального послания. Современники, я думаю, послание Пушкина не считали, потому что они не понимали, что Онегин — во многом акт личной мести Раевскому, и было за что, и Пушкин старательно прятал это от адресата, я думаю, и от себя самого.

И то, что это акт личной мести всему байронизму и дендизму, всей этой пародийной имитации байроновского сплина и хандры. Да, он хандрит, и вы хандрите, как он, но иначе.«Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы,— иначе». Это попытка развенчать дешевое подражание, ну или дешевую стилизацию под сверхчеловека. Потому что настоящий сверхчеловек — Ленский, он — гений, задуман, как гений. «Быть может, он для блага мира // Иль хоть для славы был рожден». А Онегин — пошляк, который не умеет оценить любовь, который мечтает о смерти, но никогда не видел её в глаза, который не умеет ни писать, ни читать, который абсолютно бездарен, и все портит.

Понимаете, вот это отношение к Онегину — глубоко негативное — считал один Писарев. Но и многие современники, конечно, это понимали. Но думаю, что они, прежде всего, были шокированы потрясающим совершенством формы и невероятной свободой композиции. Вот то, что «Онегин» настаивает на этой свободе, на новой романной форме, на этом звонком ямбе, который стал действительно главным размером, потому что физиологически совпадал с сердечным ритмом тогдашнего человека — вот это они считывали.

А моральное послание, что Татьяна — это символ чести и долга, и что Татьяна — в известном смысле автопортрет в женском облике с её французским, с её суевериями, с её литературоцентризом,— я думаю, на это они обращали меньше внимания. Для них главным шоком была пушкинская свобода в отношении со стихом и формой. И, кстати говоря, в «Онегине» это едва ли не важнее морального смысла, потому что «Онегин» — манифест летающей, порхающей, блестящей творческой свободы, а вовсе не каких-то моральных ценностей, потому что «Поэзия выше нравственности или, по крайней мере, совсем иное дело» (писал наш главный христологический персонаж).

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Почему роман «Что делать?» Николая Чернышевского исключили из школьной программы?

Да потому что систем обладает не мозговым, а каким-то спинномозговым, на уровне инстинкта, чутьем на все опасное. «Что делать?» — это роман на очень простую тему. Он о том, что, пока в русской семье царит патриархальность, патриархат, в русской политической жизни не будет свободы. Вот и все, об этом роман. И он поэтому Ленина «глубоко перепахал».

Русская семья, где чувство собственника преобладает над уважением к женщине, над достоинствами ее,— да, наверное, это утопия — избавиться от чувства ревности. Но тем не менее, все семьи русских модернистов (Маяковского, Ленина, Гиппиус-Мережковского-Философова) на этом строились. Это была попытка разрушить патриархальную семью и через это…

Что стояло за неприятием Александра Пушкина творчества Дмитрия Писарева? Протест ли это нового поколения?

Ну, зависть в том смысле, наверное, что Пушкин очень гармоничен, а Писарев вызывающе дисгармоничен и душевно болен, наверное. Но если говорить серьезно, то это было то самое, что «своя своих не познаша». Понимаете, Писарев по отношению к Пушкину выступает таким же, так сказать, насмешливым сыном над промотавшимся отцом, как и Пушкин относительно поколения карамзинистов. Он всегда Карамзин казался до неприличия циничным. И Карамзин к нему относился гораздо прохладнее, чем Пушкин к нему. Видимо, поколенческая дистанция, совершенно естественная.

Но несмотря на демонстративное такое шестидесятническое, благосветловское, материалистическое, эмпирическое насмешничество над…

Почему именно к 1837 году Михаил Лермонтов мгновенно стал известен, ведь до этого было десять лет творчества, и на смерть Пушкина писали стихи многие?

Во-первых, не так уж много. Вообще, «много стихов» для России 30-х годов — это весьма относительное понятие. Много их сейчас, когда в интернете каждый получил слово. А во-вторых, я не думаю, что Лермонтов взлетел к известности тогда. Скандал случился, дознание случилось, а настоящая, конечно, слава пришла только после романа «Герой нашего времени», после 1840 года. Поэзия Лермонтова была оценена, страшно сказать, только в двадцатом веке, когда Георгий Адамович написал: «Для нас, сегодняшних, Лермонтов ближе Пушкина». Не выше, но ближе. Мне кажется, что Лермонтов до такой степени опередил развитие русской поэзии, что только Блок, только символисты как-то начали его…

Почему если сегодня кто-то напишет гениальное стихотворение, им не будут впечатлены также как от строк Александра Пушкина или Александра Блока?

Не факт. Очень возможно, что будет эффект. Гениальное заставит себя оценить рано или поздно. Но дело в том, что человек уже не произведет такого впечатления, какое производил Вийон. Потому что Вийон был 600 лет назад.

Точно так же мне, я помню, один выдающийся финансист сказал: «Хороший вы поэт, но ведь не Бродский». Я сказал: «Да, хороший вы банкир, но ведь не Ротшильд». Потому что Ротшильд был для своего времени. Он был первый среди равных. Сейчас, когда прошло уже 200 лет с начала империи Ротшильдов, даже Билл Гейтс не воспринимается как всемогущий, не воспринимается как символ. Потому что, скажем, для Долгорукова, героя «Подростка», Ротшильд — это символ, символ…