В российской, советской культуре — это отдельная тема, потому что здесь мы наблюдаем разные степени свободы. После классической статьи Тименчика об образе трамвая в поэзии довольно очевидно понимание трамвая как метафоры революции, вообще метафоры истории, которая ходит по своим рельсам. Чтобы проследить эволюцию трамвая в русской поэзии, достаточно взять две точки: стартовую — это «Заблудившийся трамвай» Гумилева, а финальную — это «Песенка о московском трамвае» Окуджавы. Сначала революция проносит героя по трем эпохам, погружает его в историю мятежа, в историю разных мятежей, а потом революция становится анахронизмом: «По проспектам бежать не дают, в переулках дожить разрешают». На смену трамваю приходит троллейбус, который обладает своей метафизикой. Троллейбус — это большая степень свободы, он все-таки ходит не по рельсам. Но он так же усами привязан к проводам, путь его так же предначертан.
И наконец, появляется новая степень свободы — это личный автомобиль, который уже становится символом имущественного расслоения, как в «Берегись автомобиля», символом определенной эротики, как в «Ночных шепотах», где герои совершают автомобильное путешествие, чуть не замерзают в нем. «Автомобиль, скрипка и собака Клякса» — тоже символ такой свободной фантазии. Автомобиль — это уже символ неравенства и новая степень свободы. Пожалуй, отрефлексировано это было по-настоящему только в «Берегись автомобиля» и в песне Высоцкого, помните, где «очкастый частный собственник в зеленых, серых, белых «Жигулях»»:
Но вскоре я машину сделаю свою —
Все части есть,— а от владения уволь:
Отполирую — и с разгона разобью
Ее под окнами отеля «Метрополь».
Такое, если угодно, самоубийство экономическое. Это действительно отдельная история автомобиля в русской культуре.
В культуре американской автомобиль — это домашнее животное, он, собственно, такая неотъемлемая часть семьи, как собака. Но собака есть не у всех, без собаки можно прожить. В Штатах без автомобиля реально нечего делать. Просто расстояние этой страны, вся ее инфраструктура рассчитаны на то, чтобы вы ездили на работу, на свидание. Автомобиль — это третья нога, вот уж где это не роскошь. Собственно, еще в «Одноэтажной Америке» у Ильфа и Петрова сказано, что автомобиль — полноправный член семьи, постоянный спутник жизни американца, отсюда мания дорожного строительства, целый культ правильного поведения в автомобиле и на заправке. Это довольно сложная система, но в американской культуре я не спец. А вот в русской да, действительно, автомобиль — та новая степень свободы, которая отнимает у людей иллюзию равенства, иллюзию предопределенности: на автомобиле ты можешь ехать куда угодно, но проблема в том, что ехать-то тебе некуда. Вот в этом ужас. Трамвай и троллейбус везут тебя предусмотренным, учиненным заранее маршрутом. А на машине ты выбираешь сам эту дорогу, но тебе некуда поехать. Вот в этом, собственно, и кошмар.