Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Что вы можете сказать к «двухсотлетию жести» Федора Достоевского?

Дмитрий Быков
>250

«Двести лет жести» – это отсылка к моему стихотворению про Достоевского. Понимаете, какая вещь? Мне кажется, что Достоевский интереснее всего в своем последнем периоде, когда, судя по «Карамазовым», он радикально отходит от партии Константиновского дворца. Он это перерос, пережил. Ему это надоело. Достоевский вечно не мог верить в леонтьевскую, довольно пошлую идею «государства-церкви». Пошлую в том смысле, что это страшное опошление христианства, его огосударствление. Он не мог верить, я думаю, в правоту Победоносцева, которого он пригвоздил в образе Великого Инквизитора. И это именно Победоносцев, именно поэтому Достоевский прислал ему эту главу, и тот ответил ему, как Тихон в главе «У Тихона»: «Разве что стиль немного поправил». Не знаю, читал ли он главу «У Тихона», но ответил в духе Тихона. 

Он, конечно, понимал, куда это приводит.  И вот этот отец Ферапонт, страшный старец Ферапонт – в веригах, но при этом ужасно сильный и здоровый, в отличие от Зосимы, колеблемого ветром,  – это, конечно, страшный образ, образ такого церковного фанатика, который истязает себя и других и от этого только здоровеет, это образ такого страшного сектанта.

Я очень ценю в Достоевском его способность бесконечно эволюционировать. Об этом ему сказал Некрасов. Некрасов был довольно честный малый. Он в «Отечественные записки» вырвал «Подросток», оторвал Достоевского от Каткова, предложив действительно большие деньги. И получил, кстати, действительно увлекательный роман. «Подросток», может быть, из всего позднего Достоевского – самый фабульный роман, самый динамичный. Это очень «чтивная» книга. При этом, конечно, это не самый сильный его роман. И Некрасову он, в общем, не понравился. Он понимал, что заплатил много, а получил не ах. Но он очень честно ему сказал: «Знаете, может, он не очень хорошо написан, но, по крайней мере, вы каждый раз разный. Вы двигаетесь, и за это вам огромное спасибо».

Это книга действительно – продолжая мысль Некрасова – другого Достоевского. Это тот Достоевский, который применительно к Аркаше Долгорукому, молодому герою, сам помолодел и сбросил довольно много лет. Я не говорю сейчас о Версилове – это герой не самый приятный и, на мой взгляд, неудавшийся. Но если говорить именно о Долгоруком, то он очень точно почувствовал одну вещь: деньги стали главной движущей силой мира, его двигателем, его мерилом. И они обрели определенную духовную роль, духовную власть. Этот момент спиритуализации, мистификации денег.. То есть нет, мистификация – это другое слово. Такая мифологизация денег, скажем так, – это у Достоевского очень здорово почувствовано. Достоевский никогда не боялся быть другим, и это в нем меня всегда здорово восхищает. Потому что «Игрок» и тот же «Подросток» написаны на совершенно разных приемах, герои разные. И как раз особенно видно, как эволюционирует роковая женщина. Между Настасьей Филипповной и  Грушенькой – пропасть. Обе роковые, но обе абсолютно разные. Сделано и то, и другое очень уверенной рукой.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Как вы относитесь к словам Мариенгофа: «Отцы и матери, умоляю вас: читайте дневники ваших детей…» для предотвращения их самоубийств?

И вообще, потрясло как-то всех это расследование из «Новой», хотя детская мания самоубийства — это проблема, ещё Достоевским описанная. Достоевский — вообще большой летописец патологии душевной, и в неё глубоко проникал. Эротическая связь самоубийства и такой формирующейся подростковой избыточной сексуальности ещё Тютчевым отмечена. Но люди, видимо, стали забывать о таких физиологически опасных вещах. Кстати говоря, самоубийство Кирилла, которого крестил когда-то Есенин, сына Мариенгофа, было вызвано, я думаю, как раз не какими-то суицидальными увлечениями, опасными и не философскими какими-то закидонами, а просто тем, что от него забеременела девочка, насколько я помню. То есть…

Чью биографию Николая Некрасова вы бы посоветовали?

Книга Скатова очень хорошая, но лучшая биография Некрасова – это «Рыцарь на час», то есть автобиография. Или, если брать прозу, то это «Жизнь и похождения Тихона Тростникова». Он начал писать в 40-е годы автобиографический роман. У Некрасова вообще было два неосуществленных великих замысла: автобиографический прозаический роман «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» и неоконченная великолепная по эскизам драма в стихах «Медвежья охота», где он выносит приговор поколению и где медвежья охота вырастает до такого масштабного символа. Только у Тендрякова в рассказе «Охота» она была так же интерпретирована. Такая охота на своих, потрава.

Про Некрасова мог написать только Некрасов.…

Не могли бы вы рассказать об образе Смердякова из романа «Братья Карамазовы» Федора Достоевского?

Видите, там какая вещь? «Братья Карамазовы» – роман бродящий, переходный (это термин Аннинского – «бродящий»). Толстой в этом состоянии прожил всю жизнь, а Достоевский в него впадал иногда. И вот мне кажется, у него переходный период по-настоящему, это или самая ранняя вещь (например, «Село Степанчиково») или последний роман – «Братья Карамазовы». Дело в том, что «Братья Карамазовы» – это роман отхода от реакции, это роман постепенно нарастающей ссоры с Победоносцевым, это роман. У Достоевского в жизни было два главных разочарования: он разочаровался в идеях революционных, фурьеристских, левых, но под конец он разочаровался в государственности. Поэтому этот старец, который у него там…

Не кажется ли вам, что Рогожин из романа Достоевского «Идиот» — это темный двойник Мышкина, существующий лишь в его воображении?

А Настасью кто зарезал? У Мышкина алиби: он в это время в другом месте находился. Я бы уж предположил, что Мышкин — светлый двойник Парфена, который ему рисуется. Вообще это очень красивая версия, но чрезвычайно… как бы сказать? Чрезвычайно экзотическая. Достоевский, как и Белинский — его учитель, не любил фантастику. Хотя он написал «Двойника», вызвавшего у Белинского такое раздражение; Белинский сказа, кажется, во «Взгляде на русскую литературу 1846 года», что «фантастическое может иметь место только в домах умалишенных», а теперь оно стало мейнстримом нашей литературы. Но Достоевский вообще не любит условные такие конструкции, он всегда объявляет их бредом душевнобольного,…

Как найти силы Ставрогину, герою из романа Федора Достоевского «Бесы», для духовного перерождения?

Через странную вещь это шло у Достоевского, через публичное покаяние и вообще через публичность. Собственно, возрождение Ставрогина начинается с того, что он свою исповедь показал Тихону, что он публично высказался о своей греховности, о своей, ну прямо скажем, о своем падении. Потому что растление ребенка и доведение его до самоубийства — это грех непрощаемый. И Матреша, ведь она пришла из «Преступления и наказания», когда Свидригайлов принял решение о самоубийстве вот именно после того, как ему приснился сон о растлении ребенка. Он увидел свою душу: душа, девочка (евангельский символ, «Талифа, куми», вот такой очень часто у Достоевского), девочка. И то, что ребенка растлил Ставрогин — это,…

Как вы относитесь к христианским качествам, которые утверждает в русской литературе Фёдор Достоевский?

Достоевский не утверждает в русской литературе христианских качеств, в этом его главная проблема. Достоевский утверждает в русской литературе весьма сложные и разнообразные человеческие качества, но говорить о христианстве Достоевского можно только применительно к «Братьям Карамазовым», и только к главе «Кана Галилейская», остальное там весьма спорно. Я надеюсь, что «Братья Карамазовы» — я много раз говорил об этом — знаменовали отход Достоевского от концепции «государства-церкви» леонтьевской и отход от партии Константиновского дворца.

Удар приходится все-таки, говоря по-писаревски, не налево, а направо. Но в любом случае, Достоевский и христианство — это настолько…

Можно ли рассматривать фильм «Брат» Балабанова как постмодернистский сиквел к роману «Братья Карамазовы» Достоевского?

Нет, нельзя, конечно. Дело в том, что Алеша — праведник, а Данила Багров никоим образом не праведник. Данила Багров — пустое место и, собственно, Балабанов рассматривает, как эта пустота жрет, захватывает все вокруг себя. Там очень прозрачная образная система фильма: там бегает этот пустой трамвай; трамвай, лишенный содержания. Вот Данила Багров — та страшная пустота, которая засасывает мир. Помните, «у холма нет вершины» — это новый мир, в котором нет иерархии, у которого нет смысла. И он оказывается абсолютно триумфален, потому что никто не может ему ничего противопоставить. Когда у тебя нет принципов, когда у тебя нет правил, ты всегда выигрываешь, потому что ты играешь не по правилам.