Видите ли, Троепольский (начнем уже, так сказать, от яиц Леды) очень серьезный сатирик, начинавший в 60-е годы, печатавшийся в «Новом мире» у Твардовского. «Белый Бим» появился в почвенническом «Современнике», а вообще-то Троепольский совсем не почвенник. Троепольский — автор «Чернозема». «Чернозем» — как раз такой довольный конъюнктурный роман. Не конъюнктурный — советский. Вот эти его записки про Прохорова 17-го — это было такое довольно веселое чтение. Он очеркист класса Овечкина, как мне кажется, и писатель довольно глубокий. Воронеж не зря им так гордится.
«Белый Бим Черное ухо» — это самое известное, но далеко не самое совершенное его произведение. Лучшим его текстом был бы так и не написанный «Колокол», к которому он готовился всю свою жизнь, и который должен был стать такой «историей моего «Современника»», таким автобиографическим эпосом.
Вообще Троепольский же, понимаете, написал «Бима» не потому, что он так любил животных, а потому, что одиссея этого Бима была единственным способом показать расчеловечивание человека. Это не одна из тех бесчисленных умилительных книг из серии «ребятам о зверятах», которые писались о бедных животненьких, о несчастных жертвах человеческих пороков, или просто такая анималистическая сентиментальность, которой довольно много было в литературе всегда.
Троепольский писал совершенно не об этом. Троепольского в этой повести интересует не собака. Он просто на одиссее этого Бима показывает, до какой степени выродилось, расчеловечилось, если угодно, особачилось общество. Показывает, что собака стала лучше человека. И то, что Бим гибнет в конце, за секунду до спасения, до того, как этот Иван Иванович его находит — это, пожалуй, для многих детей действительно было очень мрачным уроком. Рыдали все. Памятник этому Биму стоит.
Но просто надо понимать, что если бы у Троепольского была такая возможность, это была бы история человека, гибнущего от людского равнодушия. Таких историй было тогда сколько угодно, но написать ее было нельзя. Можно было пожалеть собачку и пропихнуть это под маской любви к животным. На самом деле это повесть о ненависти к людям. О том, что стало с людьми.
Следует ли ее давать современным ребенку? Наверное, стоит. Но тут проблема в том, что современный человек в России гораздо больше любит котиков или собачек, песиков. Гораздо больше их любят, чем людей. О собаках заботятся, существуют приюты, их постоянно пристраивают в добрые руки. Этим полон интернет, которого тогда не было.
Сейчас, собственно, роль Белого Бима как такого, если угодно, индикатора, как такого лакмуса, показывающего, что делается с людьми, сегодня несостоятельна. Потому что если почитать сети, то все ужасно добры. Все заботятся о собаках. Все буквально описывают нравы своих домашних питомцев с бесконечным умилением. Появляются сатирические зарисовки о том, как котик в своих лапках держит всю семью, как он, разлегшись, повелевает хозяевами. Пронзительные истории о песиках: выгуливая песика, увидел то-то и то-то…
Все ужасно животнолюбивы. Такой анимализм царствует. Но люди при этом друг другу глубочайшим образом отвратительны, и это совершенно в порядке вещей. Так что наступила следующая стадия после Белого Бима, когда Белому Биму пропасть никак не дадут, а вот Ивана Ивановича забьют ногами, стоит ему не так посмотреть или что-нибудь не так сказать.
Между прочим, очень актуальна была бы сегодня повесть о человеке — глазами собаки или вообще без собаки, но о человеке. Вот заболел одинокий старик — как, собственно, там в повести и написано. И как его перепихивают с рук на руки, и никто не хочет им заниматься. Вот такая повесть, мне кажется, могла бы иметь сегодня серьезный успех.
Но люди как-то боятся больших страстей. Как-то они боятся трогать тему больных стариков, например. Да может, и противно просто. Или боятся трогать тему больных детей, потому что она приватизирована благотворителями, а благотворители, на мой взгляд, довольно безвкусно пишут. Просто слишком страшно касаться каких-то вещей.
Вот, например, такая книга, как «Виноваты звезды», не может быть написана в России, потому что любовь больных детей — это вызовет либо совершенную чернуху, либо, наоборот, дикое слюнтяйство. А вот написать веселую повесть об инвалидах никто не в состоянии. Хотя поверьте мне, инвалиды смеются над собой, рассказывает анекдоты, довольно черные, и вообще не любят, когда с ними сюсюкают.
Я помню, когда к нам приехал на Новый год поиграть (и пожрать заодно) ансамбль «Овощи» из одного детдома, где дети-инвалиды, одно то, что они назвали свой ансамбль «Овощи» (там у них девочка-редиска, хромающая, мальчик-огурец) — это вообще было круто. Вот это было крутое выступление. Они полчаса играли. Это пользовалось огромным зрительским успехом. А как весело они матюкались, крича: «Дорогу!», когда колясочники въезжали в студию. Вот это было бы интересно почитать, наверное. Это было бы весело.