То, что там гибнет Хася — это частный случай. Сама утопия, которая там нарисована,— это утопия, возникающая в гетто, поэтому эта утопия болезненная, с серьезным сдвигом, эстетически сомнительная во многих отношениях. Критика Корчака, которая там приводится, это критика очень завистливая со стороны этого педагога. Я специально, если вы помните, в интервью спрашивал Акунина, он говорил, что отношение героя к Корчаку очень пристрастно.
Но в главном педагогическая утопия в «Трезориуме» точна в двух вещах: во-первых, делить детей по темпераментам, по скорости, по когнитивным способностям, по скорости мышления в любом случае более перспективно, чем по профессиональным интересам, потому что дети делятся не на технарей и гуманитариев, а на тех, кто интересуется этикой — тех, кто интересуется, условно говоря. контактами, биологией, животными, воспитанием, или тех, кто интересуется абстракциями — техникой, формулами и так далее, на быстроумов и тугодумов. Такое деление, которое там предложено, оно интересно. Ну и второе — это (там наложено на ситуацию гетто) то, что педагогическая утопия может осуществляться только в замкнутом сообществе или, по крайней мере, в сообществе, где дети практически не имеют дома или не появляются дома, где они живут в интернате, как в лицее.
Я сам, может быть, не хотел бы в интернате жить, не хотел бы, чтобы мои дети жили там. Но воспитательная утопия «Трезориума» существует в таком замкнутом сообществе, где у детей нет практически возможности дома ослабить влияние педагога или скорректировать его, или возможности его снять. Вот мы с Людмилой Петрановской только что имели горячую дискуссию об этом. Не знаю, насколько это будет интересно слушателю или зрителю, но мне это интересно. Я сейчас начал такую серию интервью — то, что я делал на «СитиFM». Я скучаю же по этому. Мне нравилось делать вот эти беседы на свободные темы с умными людьми. Когда я сижу в студии «Один» один, то я разговариваю сам с собой или с несколькими авторами вопросов, но когда я разговариваю с собеседников, это вышибает из меня самого какие-то искры, какие-то мысли довольно неожиданные. И мне кажется, что в данном случае этот собеседник (Павловский, Ефремов, Кончаловский, Петрановская — много их уже было, десять эфиров уже отсняли, там и Илья Колмановский, биолог) — они будут, мне кажется, и небесполезны и для вас. Мы в «Прямой речи» то делаем, и, начиная где-то с февраля я буду это в Youtube выкладывать.
Вот у нас с Петрановской большая дискуссия — должно ли воспитание быть делом профессионалов, как у Стругацких. Она говорит: «Хорошо, профессионал в девять часов сдает смену и уходит, а у ребенка уши болят, и кто-то должен с ним сидеть». И ничего не поделаешь, да, должен. Родители — это работа бессрочная, тут смену не сдашь. Но концепция Акунина, при которой ребенок воспитывается профессионалами и тотально находится у них (понятно, что там эта ситуация обострена сиротством, там эта ситуация в гетто) — видимо, в такой изоляции ребенка от внешнего мира есть какой-то мощный влияющий фактор. Может быть, это попытка построить сферического педагога в вакууме, но в любом случае, Акунин же прав, поместив свой «Трезориум» в гетто. До известной степени, это же единственный ответ на вызовы XX века, это практически монастырь, хотя это, в общем, очень страшная история. В любом случае, подходы, изложенные в «Трезориуме», заслуживают подробного обсуждения, подробной дискуссии. Вот о чем должны говорить люди в министерстве просвещения, а не о том, как эффектнее распорядиться остатками финансирования.
А девочка Хася, понятное дело… Он не учел, там у него же… Понимаете, он человек очень жесткой схемы, и у него эта схема иногда не работает. Понимаете, это лишнее доказательство того, что априорные установки не всегда нам помогают. Но при этом, собственно, вовсе их не иметь — тоже не выход.
