Ну я не политолог, но в принципе, наверное, имитация институтов для каких-то частных случаев (скажем, освобождение матери больного ребенка, которую арестовали) необходима. Надо спасать тех, кого можно спасти. Замечательная фраза БГ: «Всех спасти нельзя, но некоторым помочь можно». Но если брать то, чем я занимаюсь профессионально, а именно литературу, то возникает такая проблема: что лучше — литература имитационная или литература откровенно плохая? Я думаю, что лучше откровенно плохая. Потому что имитационную можно случайно проглотить и отравиться. Конечно, с формальной точки зрения лучше литература имитационная, как бы косящая под хорошую, чем откровенный трэш. Но…

Ну, что значит «заказанная тема»? Никакой заказанной темы в случае Акунина нет, если не говорить о предложении ему написать историю России. Но в трактовке этой истории он был абсолютно свободен. В чём разница между Донцовой и Акуниным? Давайте начнём с того, что всё-таки многописание Акунина — это абсолютное ничто по сравнению с продуктивностью Дарьи Донцовой. Во-вторых, любой человек, у которого не совершенно ещё отшибло вкус, при сравнении самой фактуры текстов Донцовой и, кстати говоря, Марининой тоже (потому что Маринина для меня всё-таки серьёзный писатель, как ни странно, в своём жанре), и уж тем более при сравнении прозы Донцовой и Акунина, увидит совершенно очевидную разницу,— разницу…

Честно говоря, никак не оцениваю, потому что это не стоит оценки. Мне можете вы возразить, что Гийома Мюссо читают миллионы, и он самый известный писатель современной Франции. Наверное, Мюссо более известный писатель, чем Уэльбек. Наверное, тиражи Донцовой больше, чем тиражи Улицкой. Наверное, у читателей сентиментального или романтического young adult всегда будет больше, чем у «Улисса». Это нормальная вещь. Но Гийом Мюссо – это такой писатель-самоучка, недоучившийся студент, который решил, что лучше писать книги самому, чем изучать что-то. Его, как правило, предлагают как пример такого self-made man. И он, и его брат пишут бестселлеры, у них литературная семья, я ничего против этого не…

То, что мы со Светланой Мартынчик иногда говорим, что дважды два — четыре, не означает нашего сходства. Я редко знаю людей, которые бы относились ко мне с такой враждебностью. Ну просто мало я их встречал. И мало знаю авторов, которых бы я настолько не мог читать, как Макса Фрая. Мы как-то абсолютно ортогональны, абсолютно непримиримы.

Она в одном из своих постов написала, что не считает меня за человека. Я очень этому рад, потому что, в общем, это с ее стороны адекватная оценка. Такая сила эмоций — я как-то ничего не сделал, чтобы ее вызвать, но понимаю, что она антропологически меня не принимает абсолютно.

И все мои попытки читать творения Макса Фрая заканчивались полным моим фиаско. Я не…