Что вы думаете о Джоне Кеннеди Туле? Как оцениваете его роман «Сговор остолопов»?

Джон Кеннеди Тул — это действительно интересная, такая трагическая фигура. Он покончил с собой в 1969 году, 31 год ему был. А погиб он в марте. Это довольно важная для меня фигура. Почему? Роман этот я прочёл и в своё время он на меня большого впечатления не произвёл. Мне показалось, что там очень хороший слог, этот роман очень умный, но он немножко, как бы сказать, пустоватый. Герой обаятельный, действительно замечательный гедонист, толстяк, чудак, чудик. Он сюжетно не очень плотный, он разреженный, но ужасно обаятельный. Вот видно, что он был очень хороший человек. И страшно его жалко.

Но покончил он с собой не из-за того, что роман не издавали, а он впал в очень долгую депрессию из-за смерти…

Да нет, что вы! Понимаете, библейские аллюзии, библейские аналогии так называемого великого американского романа — а на них, собственно, держится весь Мелвилл и впоследствии вся великая американская проза — это именно амбиции молодой нации, которая осуществляет строительство страны с нуля. Мы пытаемся по библейским образцам, по прямым указаниям Господа построить страну.

Отсюда, собственно, библейские подтексты всех великих американских романов — и Готорна, и Драйзера в огромной степени. Они не всегда проявлены. Кстати, у Драйзера, как ни странно, они наиболее заметны в «Гении». У Дэвида Фостера Уоллеса. То есть великий американский роман — это всегда рефлексия на тему того,…

Ну как «прижился», Аксенов не стремился прижиться. Он хотел стать американским писателем, он довольно далеко продвинулся. «Московскую сагу» сравнивали с «Войной и миром». Она была бестселлером, она вышла в первые ряды. «Вашингтон Пост» рецензировал ее огромными и весьма комплиментарными текстами.

Другое дело, что «Московская сага» – не самый аутентичный для Аксенова текст. И все-таки добиться своей главной цели – завоевать Голливуд (а такую цель он себе ставил) – Аксенов не сумел. Ее не экранизировали в Америке, ее экранизировали в России. По-моему, не очень удачно.

Другое дело, что Аксенов – и это очень важная амбиция – пытался не свое место изменить, а пытался изменить…

Ну, слушайте, она побила в своё время Хемингуэя, она обошла «Старик и море» и получила Национальную книжную премию в 1953 году. Она совсем не о судьбе темнокожих. Хотя, конечно, считается, что это первый великий афроамериканский роман XX века, а потом уже был Болдуин. Конечно, не про это книга. «Invisible Man» — это такой как бы американский вариант «Человека без свойств». Это книга об отсутствии национальной, гражданской и человеческой идентификации, книга о конформизме, о том, что в обществе лучше всего существовать, постепенно утрачивая личность. И именно в этом был гениальный диагноз, который Эллисон поставил миру.

Я, кстати, не считаю эту книгу лучшей работой Эллисона. В своё время…

Это тысячестраничная книжка молодого американского писателя про ребёнка, который… Ну, немножко это на Дэвида Фостера Уоллеса похоже, но у Дэвида Фостера Уоллеса, конечно, гораздо более плотное повествование, более разветвлённый и интересный мир, он более отважный экспериментатор, он мыслитель. Что касается Левина, то он, как часто бывает с молодыми авторами, просто в первую книгу попытался вложить всё, что он знает о жизни. Это ребёнок, сложный ребёнок, который немножко страдает от мессианства, который везде создаёт и сколачивает банды. Его отчисляют из обычной школы, и он попадает в школу для подростков патологичных и очень дурных — и из них тоже сколачивает банду, не чувствуя разницы. Это…

Есть, конечно. Гэддис. «Recognitions» я считаю великим романом, мы о нём уже говорили. Понимаете, есть желающие перевести, но нет желающих издать. Огромный, весомый 900-страничный роман — не переведён. Дэвид Фостер Уоллес — переведена ещё пока только одна речь (рыба о воде), а в целом пока ещё ничего больше не переведено. Хотя не думаю, что «Infinite Jest» можно перевести, потому что, как правильно говорит Вася Арканов, очень многие контексты этого романа понятны только американскому телезрителю. Володя сомневался в своём существовании. На эту тему как раз написан великий роман «Метла системы» (или «Чистка системы», что точнее), «The Broom of the System». Как раз там девушка усомнилась в своём…

Ну мало о чем он писал. Это реакция самозащиты. Набокову, который писал, что «в своей башенке из слоновой кости не спрячешься», Набокову хочется выглядеть независимым от времени. Но на самом деле Набоков — один из самых политизированных писателей своего времени. Вспомните «Истребление тиранов». Ну, конечно, одним смехом с тираном не сладишь, но тем не менее. Вспомните «Бледный огонь», в котором Набоков представлен в двух лицах — и несчастный Боткин, и довольно уравновешенный Шейд. Это два его лица — американский профессор и русский эмигрант, которые в «Пнине» так друг другу противопоставлены, а здесь между ними наблюдается синтез. Ведь Боткин — это фактически Пнин, но это и фактически…

А это же, понимаете, к сожалению, связанные вещи, потому что и трудность сочинения, и наслаждение от него, они идут рука об руку. Ну, с наибольшим удовольствием я писал «Квартал», с наибольшим наслаждением. Это вообще книга, которая никакого насилия над собой не предполагала, потому что я выписывал себя, я описывал свою жизнь, и выбрасывал все камни, которые отягощают мою душу. Это, наверное, было наибольшим счастьем, и придумывать его было счастьем, и записывать. Именно записывать, а не сочинять, потому что вот в это время я находился на правильной волне. И когда вот я его начитывал давеча, то тоже, я лишний раз ощутил, что, наверное, это всё-таки получилось. Это книга, которой я стал…

Знаете, не надо слишком серьёзно относиться к массовой культуре, так мне кажется. Я не хочу сказать, что они заняли место персонажей фольклора или персонажей религии, но в общем это обычные сказки, а сказки без супергероя не бывает. Культура комиксов кажется мне замечательным примером поиска третьего языка, некоего синтеза визуальности и нарратива, такой попыткой построить визуальный нарратив.

Я считаю, что самый большой вклад в искусство комикса в XX веке (кстати, что отмечено уже на Lurkmore) — это, конечно, Маяковский с его «Окнами РОСТА». Правда, есть некоторое однообразие персонажей, о чём я и пишу в книге. Есть персонажи с пузом — это поп, помещик, Ллойд Джордж. И есть персонажи со…