Нет. Это следующий извод одиссеи. Робинзонада — это продолжение одиссеи как жанра. Принципиально она отличается следующим. Одиссея — это описание мира, попытка задать его координаты. Робинзонада — это попытка возделать этот мир, влиять на него, пересоздать его. В этом смысле Робинзон — это эволюционировавший Одиссей. Если Одиссей — это плут, как правило, насмешник, фигура тоже христологическая в некотором смысле, то Робинзон — это Одиссей, повзрослевший, осевший и начавший воспитывать Пятницу; это Одиссей, который уже вписан в мир. Он заброшен на этот остров, он его не выбирал, но он начинает его любить, он начинает испытывать перед ним ответственность. Это какая-то следующая ступень…

У меня есть такая теория, что есть жанр «одиссея». И этот жанр, скажем, в отличие от мениппеи, выдуманной Бахтиным, более реален и более распространён. Одиссея — это эпос, задающий координаты того мира, в котором он написан. Очень интересно было бы посмотреть, в каких обстоятельствах этот жанр приобретает черты робинзонады, то есть когда он описывает частное пространство одиночки. Это очень интересно. Робинзонада — это одиссея в частном мире, это попытка её перенести в индивидуальное пространство. Если угодно, такой робинзонадой был знаменитый роман «Комната» Эммы Донохью. Ну, где она в плену, в заложниках у маньяка, это от лица её ребёнка написано. Или у Кафки есть такие частные случаи…

Ну не приходило ли вам в голову, что он просто лучше пишет? Что у него герои более живые, или что у него как-то больше веры в человека? Человек же любит почитать про то, что мир направлен к добру. Мир Жюля Верна — это добрый миро прогресса, здравый смысл, мир уюта. Как они обуютили Таинственный остров! Как говорил Иван Семенович Киуру, какая уютная книга «Таинственный остров». По сравнению с «Островом сокровищ» Стивенсона или по сравнению с Хаггардом. У Хаггарда мир кишит злом. У Жюль Верна это такие черви, которых, в общем, можно растоптать. У Жюля Верна очень доброе, оптимистичное писательство, потому что Жюль Верн француз, трогательно верит в Паганель и в просвещение.