Где наврал Дефо? Помните, как Веллер говорил: «Вот я бы очень хотел повидаться с Маресьевым, чтобы спросить, где наврал Полевой».

Я знаю, что Дефо был первым из таких по-настоящему профессиональных документалистов. И опыт повествования Молли Флендерс тоже вполне себе документален. И, разумеется, документальное повествование о лондонской чуме. Так что думаю, что у Селькирка он выспросил всю правду. Но, разумеется, многое преувеличил или преуменьшил. Психологически самое точное там, конечно, то, что Робинзон Крузо не может расстаться с деньгами, хотя и понимает, что от золота на необитаемом острове нет никакого толку.

Нет. Это следующий извод одиссеи. Робинзонада — это продолжение одиссеи как жанра. Принципиально она отличается следующим. Одиссея — это описание мира, попытка задать его координаты. Робинзонада — это попытка возделать этот мир, влиять на него, пересоздать его. В этом смысле Робинзон — это эволюционировавший Одиссей. Если Одиссей — это плут, как правило, насмешник, фигура тоже христологическая в некотором смысле, то Робинзон — это Одиссей, повзрослевший, осевший и начавший воспитывать Пятницу; это Одиссей, который уже вписан в мир. Он заброшен на этот остров, он его не выбирал, но он начинает его любить, он начинает испытывать перед ним ответственность. Это какая-то следующая ступень…

У меня есть такая теория, что есть жанр «одиссея». И этот жанр, скажем, в отличие от мениппеи, выдуманной Бахтиным, более реален и более распространён. Одиссея — это эпос, задающий координаты того мира, в котором он написан. Очень интересно было бы посмотреть, в каких обстоятельствах этот жанр приобретает черты робинзонады, то есть когда он описывает частное пространство одиночки. Это очень интересно. Робинзонада — это одиссея в частном мире, это попытка её перенести в индивидуальное пространство. Если угодно, такой робинзонадой был знаменитый роман «Комната» Эммы Донохью. Ну, где она в плену, в заложниках у маньяка, это от лица её ребёнка написано. Или у Кафки есть такие частные случаи…