Мцыри

Это стихотворение из той же породы, что и «Дубовый листок оторвался от ветки родимой». И «Спор», например. Я боюсь, у нас по-настоящему не освещена эта коллизия. Проблема в том, что для Лермонтова отношение к исламу было болезненно важным.

Умирающий гладиатор, «во прахе и крови скользят его колена» — это гибнущая цивилизация. Гибнущий Рим: когда один умирает, а другие смотрят. Когда падение нравов страшное. Вот старый мир в отчаянии беснуется, понимаете. Для самого Лермонтова весьма проблематично было, примет ли его мир новый. Потому что он сам кажется себе старым, желтым — «Ты пылен и желт, и листам моим свежим не пара», разумеется. И возникает вот это страшное…

Мне Матвеева в свое время дала мантру. Если вам хочется ввести себя в ярость, повторяйте: «Вот тебе, гадина, вот тебе, гадюка! Вот тебе за Гайдна, вот тебе за Глюка!». Это, конечно, великое дело – иметь великих сторонников. Но я сам пытаюсь придумать стихи, которые я считаю самыми бодрящими. Мне хочется вспомнить многое из Кирсанова, многое из Киплинга, из Асеева, может быть. Асеев – плохой поэт, но у него были замечательные тексты. Вспомним «Чёрного принца»:

Белые бивни

   бьют

   в ют.

В шумную…

Ну нет! Ну, так-то уж давайте всё-таки буквально это не толковать. Хотя и об этом тоже. Лучшее, что написано о Лоуренсе Аравийском, на мой взгляд, это не сценарий этого фильма, а очерк Марка Алданова. Но видите, в чем история? Ну, конечно, не победа Востока над Западом, а скорее такое киплингианское взаимное обогащение, слияние.

Видите ли, это сложная тема, но британское отношение к Востоку гораздо шире, чем колониалистское. Вот о Моэме много вопросов — ну, в связи с тем, что я «Эшендена» упоминал, его цикл, и так далее. Это не просто колонизация, это не презрение колонизатора, это не высокомерие. Это даже не конфликт технократической культуры с культурой, так сказать (чтобы не употреблять…