Я не стал бы противопоставлять эти вещи. Сравнить по изобразительной силе их можно. Понимаете, есть великий творческий подвиг Солженицына (не будем его сбрасывать со счетов, он написал великую книгу) и есть великий творческий подвиг Шаламова. Давайте не будем упрощать это дело. Просто у них разная концепция человека.

Не будем упрощать и Солженицына. Не будем, подобно советской критике, говорить, что Иван Денисович — положительный персонаж. Иван Денисович — терпила, один из многих, он выбран по типичности. Это один день одного зэка, сначала называлась эта вещь «Щ-854», по-моему. Это человек-цифра, человек-литера. А настоящий герой — это Алёшка-сектант или кавторанг. Вот это —…

Ну а то! А как собственно Солженицын может не являться моральным авторитетом? Это великий писатель, безусловно. Такие рассказы, как «Случай на станции Кочетовка» (именно Кочетовка, а не Кречетовка, как было в первом варианте), или такие рассказы, как «Правая кисть» (я уж не говорю про «Один день Ивана Денисовича»), такие романы, как «Раковый корпус», «В круге первом», такие фрагменты, как «Ленин в Цюрихе» (я уж не говорю про подвиг «ГУЛАГа» и человеческий, и творческий, потому что это совершенно небывалый жанр художественного исследования) — это явления выдающегося масштаба. Но главное, за что я люблю Солженицына,— это даже не за его изобразительную силу, потому что она ему изменяла, что…

Хорошо отношусь. Солженицын был неуместным в школьной программе, в каком-то смысле показателем бесчувственности, чутья у Путина. Явилось желание включать «Архипелаг ГУЛАГ» в круг школьного чтения… Хотя, может быть, это было желанием замылить глаз школьника, как-то привести к тому, чтобы «ГУЛАГ» воспринимался как скучная обязаловка. «ГУЛАГ» был прочитан миллионами, потому что это была книга сенсационная. Солженицын вообще поставщик сенсаций на книжный рынок, как и «Двести лет вместе» были сенсацией, да и «Красное колесо» было сенсацией – по первым публикациям многих сенсационных документов. Просто забытых документов, газетных.

Для Солженицына органично,…

Да, очень интересен. Прежде всего тем, что при всем разнообразии поэтических средств 20-го века он играет на поле очень традиционных средств и умудряется из очень простых инструментов извлекать чрезвычайно нестандартные звуки. При кажущейся простоте, поэзия Твардовского очень многосоставна и очень сложна. И в этом огромное его преимущество. Кажущийся пафос прямолинейного, простого высказывания тем не менее оказывается насыщен весьма глубокими смыслами.

Я думаю, что, во-первых, надо говорить, о повести Зверева «Защитник Седов», потому что без нее не было бы замечательного, чего там говорить, фильма Жени Цымбала — моего друга и одного из лучших учеников Тарковского. Кстати, он второй режиссер на «Сталкере». Для меня Цымбал — очень важное имя в современном кино. И я все жду, когда он вернется к кинематографу художественному. Да и кстати, «Повесть непогашенной луны» — блестящая картина.

Что касается «Защитника Седова». Понимаете, вот как вода окрашивает камни, так эпоха окрашивает поступки. Вы можете добиться правды в 37-м году, но, оправдав одного, вы все равно подведете под монастырь десятеро, потому что задача системы — она не в том, чтобы…

Да нет, ну он симпатизирует, конечно. Он жалеет, люто жалеет. Но, конечно, ему Матрёна нравится, а Иван Денисович — не особенно. Почему? Очень просто. И разница между ними, по-моему, совершенно очевидна, и вы сами её понимаете прекрасно. Матрёна терпит, потому что верит. Матрёна религиозна. А Иван Денисович — он даже не агностик. Для него вообще этой проблемы нет, он атеист законченный совершенно. И он терпит, чтобы выжить, а не потому, что Бог велел. В терпении Матрёны, в жизни Матрёны есть красота, одухотворённость, любовь. А Иван Денисович — он, безусловно, достоин сострадания, но он всё-таки Щ-854, он один из миллионов. Это Матрёнин двор, но это не Иванов лагерь.

Персонаж того же плана,…

Вы просто не знаете обстоятельств написания книги. «Жизнь и судьба» начата в 1946 году, тогда она называлась «Сталинград». Впоследствии первый том романа (кстати, который я больше люблю) под названием «За правое дело» был напечатан в «Новом мире» и подвергнут резкой критике, потом реабилитирован. Книга имела грандиозный читательский успех как первый правдивый роман о войне. Второй том начат тоже задолго до «Ивана Денисовича»: это примерно 1955 год — старт работы над книгой и 1961 год — её окончание. Солженицынская повесть, напечатанная в 1962-м, не могла повлиять на Гроссмана, если же вы имеете в виду тренд, то есть освобождение заключенных, то и тогда антисталинская литература была…

Дядя Том – это такой терпила, в общем. Хотя надо перечитывать, безусловно, этот роман. Лучший роман о рабстве. У меня была статья про Гарриет Бичер-Стоу, я под это дело перечитал роман. И я понял, что у нас в литературе существует два  героя, которые стабильно вызывали детские слезы. Это дядя Том со своей «Хижиной» и Белый Бим Черное ухо. Кстати говоря, «Белый Бим Черное ухо» построен абсолютно по лекалам (скитания несчастного героя) «Хижины дяди Тома», просто «Хижина» написана  в защиту афроамериканца, а «Белый Бим» – в защиту брошенного животного. Потому что в этот момент в России животные стали добрее и уязвимее людей, в каком-то плане.

Роль дяди Тома – это роль Ивана…