Две категории людей. Одна — те, кто помнит Советский Союз и тоскуют по нему, тоскуют по ощущению большой страны и пытаются ее сшить, поэтому в «Колбе времени» такая огромная география, понимаете? Туда звонят люди со всех концов бывшего СССР, со всей Ойкумены, со всех самых далеких мировых окраин. Недавно из Латинской Америки был звонок. Они вспоминают советские реалии. Это мой вариант журнала «Советский Союз» в телевизионном варианте.
Ну а вторая, собственно, сторона — научная. Вместе с редактором «Колбы» Михаилом Водопьяновым, вместе со всеми, кто делает эту программу, я каким-то образом пытаюсь исследовать советский феномен. И пытаюсь каким-то образом его зафиксировать. Это задача такая историографическая, историософская отчасти. Я думаю, что для меня это самая любимая работа, без дураков. Я с таким наслаждением приезжаю в это здание бывшего советского НИИ и погружаюсь в атмосферу окраины спального района, моего детства, где кажется, что за этими многоэтажками море. Знаете, эта атмосфера такая почему-то всегда предновогодняя. Вот когда елку из ПВХ достаешь, с этим чувством я вешаю на елку наши старые советские игрушки. И то, что эта программа интересует такое количество молодых, иногда просто детей, которые туда звонят,— значит, им интересен этот опыт. Это то лучшее, что было в советском обществе. Советский человек, который был, конечно, не только советским, но какие-то в нем были удивительные возможности, возможности развития. И я «Колбу» рассматриваю именно как проигрывание каких-то альтернативных партий в советской истории.
