Как вы относитесь к ранним подъемам детей в школу?

Да, безусловно. Думаю, что он может морально уничтожить этого ученика. Есть способы. Каждый профессионал должен уметь делать «империо круциатис». Хотя это очень жестокие слова, и я так не думаю, наверное, но и иногда я думаю так. Я хотел бы, чтобы таких коллизий не возникало вообще, но если уж ученик ударил учителя, учитель должен… В идеале лучше всего уйти из школы. Но можно, можно уничтожить морально. В принципе, это говорит об очень серьезных нарушениях в классе, в школе, в жизни. Но если уж это произошло, что делать.

Понимаете, если бы знал, то, наверное, я бы очень многих мучительных сцен избежал, и был бы с матерью добрее и внимательнее, и, может быть, со стариками, которые, слава богу, оказались долгожителями и до моих тридцати присутствовали в моей жизни. Дед и бабка ушли почти одновременно, Царствие им небесное, когда было им сильно за восемьдесят, а мне хорошо за тридцать.

Я никогда не мог научить семью дистанцироваться от моей жизни. Единственное, что я мог сделать: я всякий раз, когда мог, съезжал действительно. И женившись, я съехал. Но это же не значит, что они перестают за меня волноваться, что они перестают как-то мою жизнь строить по собственным лекалам. Понимаете, если бы я… Ну, не далее как…

Знаете, нет выхода из моря информации. Можно уши заткнуть, но человек, к сожалению, существо, зависимое от информации, оперирующее информацией.

Мне наоборот ее не хватает. Я всё время страдаю от того, что было замечательно сформулировано Мандельштамом: «Сталин нас всех превратил в ожидальщиков». Я всё время жду событий, которые как-то разрешат ситуацию. Мне наоборот не хватает информации. Я задыхаюсь в этом скудном информационном поле. Мне хочется получать как можно больше новостей, которые бы показывали происходящее с разных сторон. В этом-то и проблема. А бегство из моря информации…

Я не ставлю вопрос так жестко — «может ли порядочный человек соглашаться на то или се?». То, что он может улучшить ситуацию при позднем Путине,— однозначно отрицательный у меня здесь ответ. Нет, не может он улучшить эту ситуацию в целом. Он, наверное, может помочь двум-трем удачным проектам осуществиться, что по нашим временам тоже немало. Меня только очень смущает определение «живой человек». «Наконец-то у нас министр живой человек».

А что имелось, интересно, в виду, когда этими же словами провожали Юрия Лужкова? Да, Лужков был коррумпированный, да, Лужков был тоталитарный, но он был живой. То, что он умел иногда, простите, сально пошутить или сплясать с другими деятелями культуры,— это…

Денис Драгунский об этом хорошо писал. Искать везде травму – значит, ставить себя в позицию жертвы, он от этого Бродского предостерегал. Если говорить серьезно, то я не люблю, когда появляется волапюк. Когда появляется система переименований. Когда вместо «стиль» говорят «письмо». «Посттравматическое письмо». Когда сводят все к проблеме гендера или к проблеме травмы, или к фрейдизму, к марксизму. Иными словами, когда одним ключом, в данном случае отмычкой, пытаются отомкнуть все двери. Ну это такое же  отношение к этому всему у меня, как у Набокова фрейдизму, когда тоже пытались все притянуть… Озеро обозначает то же самое.

Не верю в это. Я помню замечательную фразу Валерия Попова о том, что когда ты идешь среди ленинградской классической архитектуры, ты понимаешь свое место, ты знаешь его. Справедливо. Но знаю я и то, что никакая архитектура, к сожалению, не способна создать для человека культурную, воспитывающую его среду. В Европе все с архитектурой очень неплохо обстояло: и в Кельне, и в Мюнхене, и никого это не остановило. И в Австро-Венгрии, в Вене, неплохо все обстояло. И все это уничтожено. И Дрезден, пока его не разбомбили, был вполне себе красивый город. Я не думаю, что городская среда формирует. Формирует контекст, в котором ты живешь.

Другое дело, что, действительно, прямые улицы Петербурга как-то…

Ребенок живет в мире агрессии: ему приходится защищаться от сверстников, от агрессивного взрослого мира, от давления коллектива. Это не так легко, понимаете… Вообще мне кажется, что жизнь ребенка очень травматична. Ребенку тяжелее, чем нам. Об этом у Кушнера есть гениальные стихи.

Там была мысль — в стихотворении «Контрольные. Мрак за окном фиолетов…», — что взрослый не выдержал бы тех психологических нагрузок, которые выдерживает маленький школьник. «Как маленький школьник, так грозно покинут». И, конечно, ребенку приходится жить в мире куда более тревожном и агрессивном, сказочном. Как говорил Лимонов: «Мир подростка полон красавиц и чудовищ, и мой мир тоже».…

Да потому что систем обладает не мозговым, а каким-то спинномозговым, на уровне инстинкта, чутьем на все опасное. «Что делать?» — это роман на очень простую тему. Он о том, что, пока в русской семье царит патриархальность, патриархат, в русской политической жизни не будет свободы. Вот и все, об этом роман. И он поэтому Ленина «глубоко перепахал».

Русская семья, где чувство собственника преобладает над уважением к женщине, над достоинствами ее,— да, наверное, это утопия — избавиться от чувства ревности. Но тем не менее, все семьи русских модернистов (Маяковского, Ленина, Гиппиус-Мережковского-Философова) на этом строились. Это была попытка разрушить патриархальную семью и через это…

В Америке нет понятия «провинция». Оно было во времена фронтиров, когда на передовом крае «молодой Запад» (как называл это Ленин) осваивается, когда эта волна цивилизации как бы катится по Америке. Действительно, тогда все было неравномерно. Но на самом деле, вот сейчас я живу в местности примерно сельской. Стоит проехать три минуты, я оказываюсь в абсолютно городском месте, почти центре города. Соответственно, ощущения провинции у меня нет потому, что я ведь всегда жил, очень много времени проводил в Чепелеве, на даче своей. Или в «Березках», любимом пансионате. И у меня ровно такой же пейзаж здесь, ровно с теми же грибами. Но проблема в том, что до Чепелева час ехать, а иногда и два, в пробках. А…

Я в российской школе преподавал многие годы. Нет, конечно, это не выявляет ни знания, ни способности. Вообще, способности и знания школьника способно выявить только сочинение. Но я понимаю, что я в этом плане в меньшинстве. Сегодня уже и ЕГЭ выглядит непозволительным просветительством. Сегодня надо, чтобы школьник труд и военную подготовку осваивал. Другое дело, что все это очень ненадолго.

Правильно же совершенно написал Иван Давыдов: они же строят Кампучию, они пытаются население сослать в сельскую местность. Грубо говоря, это похоже на проект культурной революции, только в более радикальном варианте: всех – либо к станку, либо к плавильному котлу, который тут же строят во дворе,…