Что вы думаете о таланте Константина Хабенского?

Видите ли, Муратова и Герман любили снимать непрофессионалов. А Русланова плюс к своей поразительной органике и внешности была еще и профессионал. Это очень редкий случай, когда человек выглядит абсолютно как типаж из народа, при этом красив, при этом органичен безупречно, и при этом умеет быть всяким.

Вы себе не представляете, человеком какой пластики была Русланова. В те немногие разы, что я с ней говорил, она умела так превращаться! Вот сейчас она с вами изображает детдомовку, потом она изображает Муратову, а через 5 минут она… Я ее спрашиваю: «Как вы играете английскую королеву?», и она показывает:

Уж лучше было б мне батрачкой быть,
Чем королевой, что должна…

Видите, я смотрел ещё не все, я смотрел первые четыре серии. Говорят, лучшие — последние. Но это в любом случае значительно интереснее, чем «Демон революции» Хотиненко. Это выдающееся кино. И Котт большой молодец. И большой молодец режиссер, который это начал. Сценаристы хорошо сработали.

Другое дело, что мне кажется… И я об этом как раз, вот о Троцком я пишу в очередном «Дилетанте». Мне кажется, некоторой глубины этому сериалу недостает — не философской, не литературной, а чисто человеческой. Потому что ведь что такое Троцкий? Троцкий — это человек без лица, без личности, всю жизнь любовавшийся собой, любовавшийся своей замечательной формой и полной бессодержательностью; человек,…

Да, это то, о чем Слепаков говорил: «Да, зло интересно, зло масочно». Я помню, Хабенского спросил в интервью: «Вы играли Клавдия, а ведь могли бы и Гамлета?» Он говорит: «Нет, Гамлета мне не так интересно, мне интересно Клавдия. Клавдий — там глубины адские». Но видите, у меня какое есть мнение. Зло может быть не ограничено по глубине, потому что нет такого зла, которое нельзя было бы перезлить. Но оно ограничено по времени. Оно существует на очень коротких расстояниях. Зло выигрывает на коротких расстояниях, потому что оно эффектно и оно эффективно. Но на больших, на таких серьезных динамических периодах — важных, бурных в истории — оно проигрывает всегда. Поэтому оно…

Так считается, Козловский, который сочетает в себе главные черты этой эпохи, а именно — смазливость, трогательность и глубокое благополучие. Кого бы ни играл Козловский, он играет глубоко благополучных людей. При этом он прелестный актёр, сильный и талантливый. Но попади он в настоящие режиссёрские руки.

Мне кажется, что сегодня великий главный актёр — это Сергей Колтаков. Я всегда так говорю, потому что он лучше всего, в частности в «Уходящей натуре», запечатлел трагедию умного конформиста, а это трагедия нашего времени. Но если говорить об актёрах, наиболее выражающих лицо времени… Главный героем нулевых и отчасти девяностых — это всё-таки Брат, то есть Бодров, безвременно…

Прежде всего, это Вахтангов. Понятие театра как дома, театра как дома многофункционального, где читают поэты, где собираются театралы и философы, где атмосфера главное, атмосфера студии. И сохранение этой азартной атмосферы, перманентного творчества, мозгового штурма — это есть и в «Принцессе Турандот», и в лучших спектаклях Серебренникова. Как вам сказать, такая стихия театральности. Какие-то ее элементы были и у Анатолия Васильева, более строгого мастера, как мне кажется. У Мейерхольда их не было, потому что несмотря на всю отвагу его экспериментов, в театре господствовала довольно-таки монастырская дисциплина. Не скажу «казарменная», но монастырская. А вот студийный дух…

Понимаете, я не думаю, что у меня прохладное отношение к этому фильму. Я к этому фильму равнодушен. Нет, понимаете, если ты берешься экранизировать такую вещь, как «Мастер и Маргарита», тебе мало напроситься в соавторы к Булгакову. Тебе надо прочесть этот роман по-своему, тебе надо предложить концептуально иное прочтение книги, актуализировать в ней какую-то другую линию, например, показать, что такие, как Воланд и Пилат, единственные, кто может управлять этим миром. И они поэтому присланы сюда. Вот, скажем, визуализировать как-то концепцию Александра Мирера, что настоящий Христос как бы разделен у Булгакова на ипостась силы (условно говоря, на Пилата и Афрания) и ипостась добра (условно…

Знаете, может быть, Жирардо… Тут, понимаете, поневоле начинаешь искать какой-то идеал внешности. Я не знаю, Бриджит Бардо в молодости, времен «Бог создал женщину». Или, может быть, я обожаю всех красавиц европейского кино 70-х годов, но я не могу же я сказать, что моя любимая актриса – Джулия Кристи или Сильвия Кристель. Хотя так совпало, что они ближе всего к моему идеалу женской красоты.

Из нынешних… Понимаете, в русском кино у меня есть четкий идеал женской красоты, это все понятно. Это Вера Глаголева. Я когда ее видел, у меня всегда дух перехватывало. Я никогда не мог смотреть на нее просто как на человека, она всегда была для меня таким божеством. Из ныне живущих зарубежных актрис мой…

Я думаю, в первую очередь Вахтангов, студийный дух. Фоменко же общался, варился в той сфере, что и «Наш дом» — театр МГУ, и Марк Розовский. Это все была более-менее одна тусовка. Розовский, конечно, большой режиссер, создатель большой истории. И потом, Фоменко (я думаю, эта связь еще не исследована) очень много взял у комедии дель арте, у комедии масок. И в большинстве его спектаклей помимо духа студийности легко опознаются те или иные очаровательные маски, типажи одни и те же. И актеры у него умели эту масочную культуру великолепно воплощать, почему, собственно, и Крымов сумел сделать в театре Фоменко эту «репетицию» «Дон-Жуана».

Нет, я так совершенно не думаю. Просто в фильме Гостева «Беспредел» показано то, чем обернется революция в России. Она обернется беспределом. Но сказать, что она невозможна и что она всегда будет оборачиваться так, беспределом,— нет, нельзя. Это верное предсказание о том, какова будет природа российских перемен. И Руслан Чутко, который сначала сыграл Плюмбума, а потом главного героя «Беспредела», он, мне кажется, многое почувствовал. Хотя «Плюмбум», конечно, как фильм, как произведение искусства, как метафора гораздо выше, чем «Беспредел», гораздо талантливее. Видите ли, то и произошло в России, что свобода выразилась в издевательстве над самой идеей свободы. Это очень горько. Наверное,…