Войти на БыковФМ через
Закрыть

Что вы думаете о романе и сериале «Зулейха открывает глаза»?

Дмитрий Быков
>250

Я не стал смотреть — я вам уже это говорил,— а высказываться по принципу «я не видел, но скажу». Я читал, но скажу, то есть уже тысячу раз говорил все, что я думаю об этом романе. Но, разумеется, критиковать эту книгу сейчас, когда столько народу на нее обрушивается и с позиции сталинизма, и с позиции национализма, и с позиции антиисторизма. Я не могу сейчас ее критиковать, сейчас она под ударом, но одно могу сказать с полной уверенностью: все-таки очень плохо, что ни одна проблема настоящего не обсуждается с такой яростью, как проблемы прошлого. У нас по фактам нет консенсуса, по элементарным вещам, у нас палачи ходят в героях и святых, о чем здесь говорить? Конечно, это показатель глубочайшей болезни, глубочайшего общественного неблагополучия. И то, что слабый фильм это выявил…

Понимаете, одну серию я посмотрел, и по этой одной серии могу сказать с большой уверенностью: братцы, картина вызывает такие околонаучные и квазиисторические споры только потому, что она не убедила никого художественно. Вот если бы она художественно убеждала, не о чем было бы говорить. Представьте, что сегодня — это, конечно, невозможно представить, но тем не менее — кто-то выпустил «Место встречи изменить нельзя». Ну неужели после этого пойдут споры о послевоенной Москве, о Сталине, об историзме, о том, прав Жеглов или не прав. Тогда это был художественный факт, который всех заворожил. Конечно, спорили о правоте или неправоте Жеглова; о том, насколько Конкин похож на боевого офицера, и так далее; надо ли было стрелять в Левченко, и прочее. Но эти споры не имели характера нападения на картину.

«Москва слезам не верит» — тоже фильм со множеством допущений, но никогда таких споров не было, и не только потому, что не было интернета, а потому что никто не таскал мешками обвинительных или негодующих писем. Общество было в другом состоянии. Когда есть художественный результат, он убеждает вне зависимости оттого, насколько это исторически достоверно. Вот я сейчас много Клаузевица читал в связи с изучением все того же Бородинского эпизода у Толстого; вообще много читал про Бородино. У Толстого очень вольный подход к фактам: и к демаршу Бенигсена, и к судьбе Кутузова и его поведению; соответственно, насчет партизанской войны Толстой придерживался личной концепции. Антииисторизм «Войны и мира» разобран в десятках работ — начнем с того, что Анна Павловна Шерер не могла в это время принимать у себя людей. Об этом тысячи работ написано, и все равно мы верим тому, что было у Толстого. Потому что художественно убедительная проза создает историческую правду, а не наоборот. Так устроен человек.

Если бы фильм «Зулейха открывает глаза» был художественно убедителен по-настоящему, меньше бы, по крайней мере, спорили об его исторической составляющей. Но тут еще и делать нечего людям, и карантин… Будем откровенны: вы думаете, я так уж легко переношу карантин? Это очень раздражает, раздражает даже не то, что сидишь дома. Я и так, может быть, дома сидел, у меня особо никаких привычек светских, но невозможность куда-то пойти, где-то с кем-то посидеть, кофе попить с друзьями, увидеть людей живых, узнать как они. Потом, конечно, полная неопределенность,— все это очень нервирует. Мы не знаем, будут ли открыты границы России когда-нибудь вообще. Да тут еще Трамп приостановил въезд даже по рабочим визам. Мир действительно живет на изоляции, нервничают люди сильно, да еще от этого дикого совершенно страха… Все постоянно нам рассказывают, как мучительна смерть от коронавируса: «Еще вчера он писал посты, а сегодня легкие его превратились в стекло». С художественным тактом очень худо сейчас, к тому же на всякий фейсбучный роток не накинешь платок. Это все, конечно, нервирует. Но это не повод срываться с цепи и кидаться, как бешеные, на любое произведение искусства, которое имело несчастье вам не понравиться.

Я немножко еще читаю — иногда, мне же надо как-то реагировать на происходящее — сетевые полемики… в каком тоне они сейчас идут! Как все сулят друг другу расстрела! Это нечто вопиющее, конечно. Карантин способствовал нам много к сосредоточенности, но к украшению нравов ничуть.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Какие триллеры вы посоветуете к прочтению?

Вот если кто умеет писать страшное, так это Маша Галина. Она живет в Одессе сейчас, вместе с мужем своим, прекрасным поэтом Аркадием Штыпелем. И насколько я знаю, прозы она не пишет. Но Маша Галина – один из самых любимых писателей. И вот ее роман «Малая Глуша», который во многом перекликается с «ЖД», и меня радуют эти сходства. Это значит, что я, в общем, не так уж не прав. В «Малой Глуше» есть пугающе страшные куски. Когда там вдоль этого леса, вдоль этого болота жарким, земляничным летним днем идет человек и понимает, что расстояние он прошел, а никуда не пришел. Это хорошо, по-настоящему жутко. И «Хомячки в Эгладоре» – очень страшный роман. Я помню, читал его, и у меня было действительно физическое…

Нравится ли вам экранизация Тома Тыквера «Парфюмер. История одного убийцы» романа Патрика Зюскинда? Можно ли сравнить Гренуя с Фаустом из одноименного романа Иоганна Гёте?

Гренуя с Фаустом нельзя сравнить именно потому, что Фауст интеллектуал, а Гренуй интеллекта начисто лишен, он чистый маньяк. Мы как раз обсуждали со студентами проблему, отвечая на вопрос, чем отличается монстр от маньяка. Монстр не виноват, он понимает, отчего он такой, что с ним произошло, как чудовище Франкенштейна. Мозг – такая же его жертва. Маньяк понимает, что он делает. Более того, он способен дать отчет в своих действиях (как правило).

Ну а что касается Гренуя, то это интуитивный гений, стихийный, сам он запаха лишен, но чувствует чужие запахи. Может, это метафора художника, как говорят некоторые. Другие говорят, что это эмпатия, то есть отсутствие эмпатии. По-разному, это…

Какого американского писателя нельзя миновать при изучении сегодняшней литературы?

Тут довольно спорны мои мнения. Мне кажется, что Хеллера никак нельзя миновать, и позднего Хеллера в том числе, хотя наиболее известен ранний и средний, то есть «Уловка-22» и «Что-то случилось». Но мне кажется, что и «Picture this» и «Closing Time», продолжение «Уловки», и последний автобиографический роман — мне кажется, это безусловно читать надо. Мне кажется, из Дэвида Фостера Уоллеса необязательно читать все, но по крайней мере некоторые эссе и рассказы, этого не минуешь никак. «Corrections» Франзена, мне кажется, тоже нельзя миновать никоим образом. Кстати говоря, «Instructions» Адама Левина тоже хорошо было, очень занятная книга, хотя чрезмерно затянутая, на мой взгляд. Ну и «Тоннеля»…

Как вы относитесь к высказыванию, что городская среда и архитектура формируют человека и общество?

Не верю в это. Я помню замечательную фразу Валерия Попова о том, что когда ты идешь среди ленинградской классической архитектуры, ты понимаешь свое место, ты знаешь его. Справедливо. Но знаю я и то, что никакая архитектура, к сожалению, не способна создать для человека культурную, воспитывающую его среду. В Европе все с архитектурой очень неплохо обстояло: и в Кельне, и в Мюнхене, и никого это не остановило. И в Австро-Венгрии, в Вене, неплохо все обстояло. И все это уничтожено. И Дрезден, пока его не разбомбили, был вполне себе красивый город. Я не думаю, что городская среда формирует. Формирует контекст, в котором ты живешь.

Другое дело, что, действительно, прямые улицы Петербурга как-то…

Можно ли с ребенком говорить на агрессивные темы спокойным языком?

Ребенок живет в мире агрессии: ему приходится защищаться от сверстников, от агрессивного взрослого мира, от давления коллектива. Это не так легко, понимаете… Вообще мне кажется, что жизнь ребенка очень травматична. Ребенку тяжелее, чем нам. Об этом у Кушнера есть гениальные стихи.

Там была мысль — в стихотворении «Контрольные. Мрак за окном фиолетов…», — что взрослый не выдержал бы тех психологических нагрузок, которые выдерживает маленький школьник. «Как маленький школьник, так грозно покинут». И, конечно, ребенку приходится жить в мире куда более тревожном и агрессивном, сказочном. Как говорил Лимонов: «Мир подростка полон красавиц и чудовищ, и мой мир тоже».…