Что вы думаете о романе «Дом, в котором…» Мариам Петросян?

Это то, что называется наивная литература. Это такой русский аналог Grandma Moses. Другое дело, что Grandma Moses, Бабушка Мозес рисовала идиллические картинки из американского быта, а Ефросинья Керсновская писала лагерную летопись, такой комикс. Это тоже такой своего рода русский «Маус».

«Маус» — я имею в виду, знаменитый комикс. Потому что, так получается, что мы всегда считаем безумным кощунством все эти разговоры. Конечно, если бы Арт Шпигельман сделал это у нас, то его бы, наверное, Госдума уж точно признала бы осквернителем всего.

Но, тем не менее, то, что сделала Евфросиния Керсновская — это такой многотомный комикс о своей жизни. Наивный. Или как Генри Дарджер или…

Ну да, Мариам Петросян — мужеский и аскетический человек. Такая армянская аскеза есть в этом, она всё-таки правнучка Сарьяна. И вообще армянской прозе, армянской живописи при всей яркости и красочности присущ такой благородный аскетизм, лаконизм (вспомним Гранта Матевосяна с его поразительной весомостью каждого слова). Мариам Петросян понимает, что она могла бы написать ещё три таких книги, как «Дом…», или пять, как Дэн Браун, «печь свои блины», но она написала одну такую книгу — избыточную, монструозную, великоватую, но она всю себя вложила в эту книгу.

Что касается ваших ощущений насчёт несвободы и неуютности. Понимаете, есть разные точки зрения на то, кто изображён в «Доме, в…

Никто, кстати, не знает, правильно Даргер или Дарджер, потому что он никому не представлялся. Но мне кажется, правильнее Дарджер.

«Realm of Unreal», или «Царствование бывшего», или «Волшебное царство» — это 15-томный роман Генри Дарджера, который вы можете полностью прочесть, если вам придет такая фантазия, только в его музее-комнате. Там полностью пересняты все его рукописи — в Чикаго, в Музее аутсайдерского искусства. Один из самых моих любимых музеев, который я бессчетно раз посещал. С другой стороны, станете ли вы читать бесконечные перечни погибших в боях на этой фантастической планете?

Конспект романа и конспект второго 10-томного продолжения истории сестренок…

Понимаете, она же сделала короткий вариант. Три тома читать совершенно необязательно. Но для любителей, для фанатов она издала три тома целиком. Понимаете, это книга эскапистская; это мир, в который Мариам Петросян сбегала от своей профессии мультипликатора, от своей ереванской постсоветской жизни, от своего прошлого. Это мир, в котором она счастлива. Уродливый, болезненный, странный, но тем не менее прекрасный мир, в котором она чувствует себя на месте.

Это случай примерно той же природы, как одинокий санитар и больничный дворник Генри Дарджер сбежал в In Realms of the Unreal и написал 38 тысяч страниц, понимаете? Наверное, самый большой роман в истории, его полностью никто и не…

Я очень люблю эту книгу, и она как раз к вопросу о люденах. Есть ли людены в литературе? Конечно, она о том, как человек выглядит душевнобольным или калекой, а на самом деле является красным драконом, то есть существом высшего порядка. И очень многие людены воспринимаются как душевнобольные, как люди со сглаженной или даже вовсе отсутствующей эмоциональной сферой, как такие жертвы синдрома Аспергера, иногда просто, как слабоумные. Это такие аутисты, как в «Человеке дождя». Кстати говоря, у меня есть, грешным делом, в «Эвакуаторе» такой Тылынгун, который воспринимается как даун, хотя он является гениальным вундеркиндом.

Только на том основании, что он слепой? Мне кажется, уже есть слепой персонаж, напоминающий Борхеса, в «Имени розы». А здесь совершенно другая история. Мы, во-первых, не знаем, слеп ли Дзампано, потому что он там… Понимаете, есть в книге несколько документов, которые выдают в нём опытного зрителя и говорят, что он и фильмы смотрел, и реагировал как-то. Непонятно, слеп ли он. А если слеп, нет ли у него третьего глаза?

Во-вторых, по-моему, Дзампано похож не на Борхеса, а на совершенно конкретного и тоже довольно страшного персонажа — на Генри Дарджера (или как его называют в его музее — Генри Даргера), чью комнату реконструированную вы можете увидеть в Чикаго в Музее аутсайдерского искусства. Я…

Любая, действительно, замкнутая группа, которая действует в экстремальных обстоятельствах, будь то авиационная эскадрилья, будь то боевой отряд, будь то туристическая группа, будь то даже класс, в котором происходят серьезные события и серьезные конфликты, всегда будет награждать друг друга прозвищами, и иногда эти прозвища будут точнее имен, потому что сущность человека вот в таких конфликтах проявляется. Я ничего дурного в этом не вижу. В конце концов, всех героев «Дома, в котором» мы тоже знаем по кличкам. А что нам скажут их имена? Имена довольно случайные. Кстати, умение давать кличку ― это признак литературного дара. Вот те клички, те ярлыки, которые Ленин налеплял, всегда приставали,…

Вот что касается фэнтези. Понимаете, какую-то великую роль этого жанра, не столь мною любимого, я осознал в середине 90-х, когда наш собеседниковский Руслан Козлов дал почитать свой роман «Остров Буян». Я от кого угодно мог ожидать такой роман, но Козлов – известный политический журналист, он редактировал «Смену» ленинградскую, он автор первой публикации о «Митьках», он и открыл их как течение. Он был автором первого ответа Нине Андреевой на «Не могу поступиться принципами». Когда все замерли, думая, что это произошел поворот в правительстве, а вот Козлов взял и написал очень резкую и язвительную статью «Не могу молчать».

Я знал его как очень сильного публициста. Он замечательно писал,…

Я высоко, положительно оцениваю эту пьесу. Я читал мнения многих фанатов. В «Новой газете» в понедельник у меня выйдет большой разбор этого произведения, я постарался без спойлеров. Мне там два момента особенно понравились. Понравилось, что главная злодейка — всё-таки женщина. Этого со времён Миледи не было. Не сочтите это за спойлер, это для меня важно. Ну и потом, какие спойлеры? Всё это давно напечатано в Сети.

Что касается второго важного для меня открытия. Там потрясающе дана тема родительского бессилия, когда ты понимаешь, что ты хочешь мальчика своего или девочку защитить от боли, а Дамблдор с портрета отвечает: «Боль должна прийти. И она придёт». И тогда почти буквально…