Виллен Новак вообще-то режиссер довольно известный. Мне всегда особенно нравилась вторая его картина — «Красные дипкурьеры». Нравилась потому, что там изумительный дуэт Старыгина и Вавиловой. Ну и конечно, люблю я такую его картину «Вторжение», которую собирался делать сам Говорухин, он сам написал сценарий. Это фильм о последнем дне перед войной, о таком страшном кануне. Войны нет в этой картине, но предчувствие её разлито во всем. Немножко она похожа на «Балладу о солдате» — тоже такая любовная история солдатская. Замечательная картина. Я считаю, что, конечно, если бы Говорухин снял её сам, было бы лучше, но Новак очень хорошо справился.
Что касается «Дикой любви». Я смотрел ее, конечно. Почему «конечно»? Потому что фильмы по сценариям Короткова я вообще стараюсь смотреть. Здесь идея была, насколько я понимаю, не его. Он писал сценарий на заказ. Но все равно этот сценарий отличается великолепной социальной точностью. И вообще картина (93-го действительно года) несет на себе все родимые пятна эпохи. Это время гуманитарной помощи, которая много раз там появляется в довольно смешном, кстати, виде. Время такого короткого романа России с Западом, когда много студентов ездит по обмену, и вот американская школьница приезжает. Как раз там в Киеве дело происходит, и она там главная героиня. Ну и естественно, что это время, когда социальное расслоение доходит до апогея. Только что все были более или менее советскими людьми — и тут появились классовые различия. И роман, который у девушки из интерната, девушки из детского дома, такой Ксении Качалиной, девушки, у которой история любовная вот с этим героем Щеголькова, с этим Максом — это такая типичная для тех времен коллизия. И Новак как человек социально очень чуткий (а в это время ещё художественный руководитель Одесской киностудии), он, конечно, все это отслеживает.
Я не разделяю высокой оценки этой картины, потому что она, в общем, конечно, выдержана в таком крепком мелодраматическом духе. Это абсолютно индийские страсти. И очень много эпизодов совершенно индийских. Но, конечно, «коротковщина» — именно социальная точность и большое драматическое напряжение — там есть. Прежде всего, вот эта фигура воспитательницы в этом интернате, которую замечательно сыграла Сайко, вот эта женщина. Там один монолог её есть, помните, где она рассказывает, что когда-то, когда она очень любила ещё детей и была классным руководителем в трудном классе, этих детей защищала от всех, а они ее, совсем тогда девчонку, завалили — не то чтобы с ней что-то сделать, а просто им хотелось, как она говорит, «посмотреть на голую бабу». И вот эти трудные подростки там её раздевали, пытались раздеть. Она от них отмахивалась. И стыдно ей было позвать на помощь, потому что, по сути дела, она же отбивалась от детей. И не сумела отбиться. Вот в этом монологе потрясающем и по чернушности, и по какой-то замечательной все равно технологической точности, в этом монологе больше сказано и о профессии, и о времени, чем во всей остальной картине.
В целом картина, конечно, чрезвычайно наивная. Но сейчас она смотрится особенно интересно, когда, помните, в финале американку эту дети, у которых на глазах только что тяжело ранили Максима, эту американку выталкивают в терминал и кричат: «Убирайся в свою проклятую Америку!» — и вслед ей кидают чемодан. Вот это отношение России к Америке — исключительно амбивалентное и до известной степени свинское — оно, конечно, здесь воплощено. Американка тоже не ангел, потому что она захватывает чужого мальчика.
Но самое здесь интересное, конечно, вот это удивительное сочетание униженности, желания попользоваться и все-таки скрытого презрения. Ведь этот мальчик, который через нее надеется, через её отца попасть в Microsoft, он же все равно презирает ее, заискивает и презирает. И поэтому когда он там пытается её поцеловать, это выходит очень фальшиво. Когда он спасает её от изнасилования, тоже эта сцена несет на себе чудовищную какую-то фальшь. Видно, что он её мало того что не любит, а он даже как-то особенно рад тому, что она постоянно находится в положении униженной — над ней смеются в школе и так далее.
Вот это удивительное сочетание постоянного желания унизить, дикой зависимости, жажды нажиться — это, конечно, точно довольно явлено в картине. И я хорошо помню ведь эту ситуацию 93-го года, когда действительно Запад заваливал нас этой гуманитарной помощью, спасибо ему. И все обсуждали, какие это плохие вещи, какие они неновые. То есть Россия, даже принимая эти подачки, все равно демонстрировала такую вполне обоснованную гордость.
Тут много чего можно вспомнить. И живо окунаешься в атмосферу тех времен. Жаль, что этот фильм увидели немногие, прокатная яма тогда была. Но сегодня все это выплеснулось заново — и с такой силой, что начинаешь понимать, пожалуй, почти пророческую суть этой картины.
