Что касается «Тихого Дона». Говорят, что надо думать, пересматривать, что там интересная квазидокументальная манера съёмки, говорят, что музыка всё испортила. Я не берусь об этом говорить. Я могу пока сказать одно: если ты берёшься ставить «Тихий Дон», нужна очень серьёзная, абсолютно новая концепция этой книги. Здесь я её пока не увидел. И потом, мне совершенно не нравятся те Григорий и Аксинья, которые здесь показаны. Я ничего не могу с собой сделать, я не могу их такими принять. Вот что хотите.

Как в своё время я не смог принять таких героев, по-моему, в блестящем фильме Василия Пичула, «Мечты идиота». Это прекрасная картина, но ни такого Бендера, но ни такого Паниковского со спитым лицом…

Картина, которая формально на уровне приёма наиболее адекватна сюжету и эпохе — это, конечно, «В городе Сочи тёмные ночи». Это один из первых фильмов сетевой нарративной структуры, где несколько историй (такая ризома, такая грибница), причудливо переплетающихся. Это Мария Хмелик написала весьма авангардный сценарий, блистательный сценарий, по-моему, на порядок удачнее, чем картина, хотя и картина сама очень яркая. Я вообще считаю, что ей не повезло, потому что она снята изощрённее, точнее и умнее, чем «Маленькая Вера», но «Маленькая Вера» попала на конец советской власти, и поэтому её популярность была выше.

Я вообще Пичула считал первоклассным художником, замечательным…

Это как раз очень просто: сбылись мечты идиотов, у всех стало денег завались — что мы будем с этим делать? Конечно, в этом фильме Крылов играл совершенно не Бендера. Он играл современного нувориша, на которого обрушились бабки. И Корейко был совершенно не тот Корейко. Герой Андрея Смирнова — олигарх, которого Смирнов сыграл потом в «Елене». Сыграл гениально. Вот противостояние этих двух персонажей, один из которых сделал деньги крайне жестокими путями и много, а другой веселыми путями и мало — это и было отражением той эпохи.

Конечно, Пичул снимал фильм про 90-е годы. Поэтому там и председатель, которого Бендер навещает в самом начале, естественно, был женщиной — партийной функционеркой.…

Я думаю, что весь второй том «Мертвых душ» написан ради образа Муразова, и главное открытие Гоголя — это, конечно, Муразов. Гоголь во втором томе «Мертвых душ» задыхается, как рыба, выброшенная из воды, как рыба, выброшенная на песок, потому что реальности нет. Прилив будет, вода придет, реальность, о которой надо писать, появится, но это буде не завтра. Гоголь умер за три года до того, как в русской реальности что-то начало меняться. Но чем бы он заполнил эти три года, представить очень трудно. Но вот его гениальная интуиция оказалась такова, что почти всех главных персонажей 60-х годов он логически вывел из тогдашней реальности: Обломов — Тентентиков, Левин — Костанжогло (или Бостанжогло),…

Думаю, что из Мотыля в большей степени, потому что Пичул экранизировал те «Старые песни о главном», где очень элегантно пародировалось «Белое солнце пустыни». Я думаю, что скрытый гротеск, комизм, неправильные люди (гениальная формула Марголита: «Мотыль всю свою жизнь снимал неправильные фильмы про неправильных людей для неправильного зрителя», — так и было). Я недавно пересмотрел «Женю, Женечку и «Катюшу»» Мотыля. Мне по-прежнему не нравится эта картина, но я не могу не признать, что там в каждом кадре больше таланта, чем в подавляющем большинстве кино 60-х годов. А «Дети Памира» — вообще невозможно поверить, что это первая картина. Какая потрясающая свежесть, какая…