Ну а как же нет. Огромное количество песен Фрейдкина ушло в народ, и это не только «Тонкий шрам на любимой попе». Сам Фрейдкин удивлялся, что его «Песня об отце», сочиненная за 15 минут и очень интимная, относящаяся именно к его опыту отношений с отцом, с взаимными подколками, с бесконечной раздраженной нежностью друг к другу, – что эта песня стала фактом общей культуры 80-х, что она стала одной из самых известных.

Фрейдкин был удивительно фольклорным автором. Его главным учителем был Брассенс, во вторую очередь – наверное, Томас Гарди, которого он лучше всех перевел. Во всяком случае, «Барабанщик Ходж», которого я прочел в 10-летнем возрасте, в переводе Фрейдкина… Мать получила в подарок от…

Да, понимаете, он великолепный писатель именно для подросткового возраста. Я не знаю, как бы я сегодня перечитывал «Тэсс». Пересматриваю я его с наслаждением этот фильм, потому что, во-первых, это Полански, а во-вторых, Настя Кински в молодые годы была совершенно пленительна. Как говорил Кончаловский: «Ее красота – гениальная ошибка бога, гениальная неправильность». Да, она очень неправильно красивая. Я, собственно «Париж, Техас» пересматривал ради нее. Но перечитывать «Тэсс», наверное, не надо. 

Вот. я могу сказать: у Харди  развитие поэзии и прозы шло на редкость органично. Его романы – это его расшифрованные стихи. В особенности это касается романа «Вдали от…

Что касается Томаса Гарди, то «Тэсс», конечно, выдающаяся книга. Ну, «Вдали от шумной толпы» нравится мне гораздо меньше. Я люблю Гарди больше как поэта — ну, может, потому, что я знаю его в прекрасных переводах Фрейдкина (типа «Барабанщик Ходж»). Но я же, знаете, его и в оригинале читал. Гарди — для меня прежде всего поэт. «Тэсс» — хорошая книга, но фильм Полански с Кински лучше. Мне кажется, что Гарди всё-таки писал тяжеловато. И язык его представляется мне скучноватым, суконным, нарочито суконным всё-таки. Конечно, Генри Джеймс — другая крайность, такой уж совсем куртуазный, но мне Гарди как поэт кажется гораздо интереснее.