Роман Михайлов

Я прочел про эту теорию, поскольку я прочел «Равинагар». Это хорошая интересная книжка, такой роман-странствие, и при этом роман философский. Нужно ли это считать литературой принципиально нового типа — не знаю, не могу сказать. Каждому писателю (думаю, это как болезнь роста) нужна все объясняющая теория, за которую он бы всегда цеплялся. Неприятно только, когда он эту теорию применяет ко всему, и о чем бы он ни заговорил, все сводит на нее. Помните, как сказал Вересаев: «Если бы мне не сказали, что предо мной Толстой, я бы подумал, что предо мной легкомысленный непоследовательный толстовец, который даже тему разведения помидоров может свести на тему любви ко всем». Слава богу, что…

Роман Михайлов – очень талантливый кинематографист, вообще талантливый человек, разносторонне одаренный. Математик, говорят, просто гениальный. Но эту область его дарования я никак оценить не могу. Но все его фильмы и вся его проза мне кажутся недостаточно радикальными как раз. Вот мне кажется, что Мамлеев уже об этом состоянии между жизнью и смертью все рассказал. Все, кто пытаются подражать Мамлееву, ходят в круге Мамлеева. И не вырываются за его пределы. Мамлеева можно любить или не любить, можно испытывать к нему отвращение, но мне кажется, что безотносительно к его нравственному облаку (или к нравственному облику Эжена Головина), Мамлеев по художественному  радикализму в 70-е…

О его математических идеях, естественно, ничего не могу сказать. Он, по-моему, занимается очень сложными алгебраическими проблемами. Что касается «Равинагара», его романа, то я с некоторым интересом его читал, но в принципе, идеи Михайлова от меня крайне далеки. Я признаю интерес к сложным проблемам, его изучение ритмов, его попытки писать новую прозу, такую неоднородную, нелинейную, сетевую. Это очень увлекательно, как всякая междисциплинарная литература, которая растет из глубокой научной рефлексии, из глубокого научного опыта, но я не могу сказать, что это находит во мне какой-то непостоянный отклик. То есть мне кажется, что это слишком субъективные вещи, и они, по-моему,…