Ну конечно, смотрел, слушайте. Не просто смотрел, но и защищал его в каком-то из ток-шоу, именно потому, что он мне казался очень талантливым. Но дело в том, что он, как и весь кинематограф Гай Германики, он очень талантлив в профессиональном смысле, техническом, у нее действительно камера в глазу, но идеологически он мне глубоко враждебен. Потому что показывать всех учителей либо развратниками, либо идиотами, либо садистами,— это тоже неправильно. Все учителя — особенно замечательной там была роль Папановой — постоянно жуют что-то, у них каша во рту, они просто противны. Они вызывают, простите за выражение, какую-то физическую брезгливость, и я, конечно, с этим категорически не согласен.…

Нет конечно. Наоборот, хочу вам сказать, что, если здесь и есть некоторый такой провал в истории советской педагогики, то это, конечно, «Чучело», потому что там показано абсолютное бессилие педагогов в мире тотальной лжи и всеобщей двойной морали. Это абсолютно точно. Но здесь надо иметь в виду, что ведь и «Доживём до понедельника», и «Школа» («Чучело» про другое) — это именно фильмы о кризисе учителя. Как замечательно сформулировал Игорь Старыгин, Царствие ему небесное: «Это фильм об историке, которому надоело преподавать эту историю». «Доживём до понедельника» — это дожили, понимаете, они дожили до понедельника, до трудного, похмельного, трезвого дня. Это фильм 1968 года, фильм о крахе…

Пожалуй, нет. Одно время какие-то тексты Анны Козловой напоминали мне это. Может быть, «Гопники» Козлова (другого). Пока я не могу назвать таких людей, которые бы в этой стилистике работали. Понимаете, ведь Гай Германика — очень изощрённый, очень хороший повествователь. У неё действительно камера в глазу — она умеет так кадр построить, что её отвращение, её ненависть, иногда её любовь передаются читателю, слушателю, зрителю. Я очень мало могу назвать таких людей. Не знаю. Это нужно, чтобы в руке было мастерство.