Очень просто. Видите ли, есть некоторый этос, есть некоторый поведенческий модус, и он у христианства и модерна абсолютно одинаковый — это самопожертвование на грани саморастраты. Обратите внимание, в модернистском жизнетворчестве человек уничтожает себя разными способами. Модернизм — это как раз замечательный пример того, как Христос открылся не искавшим его. Помните: «Откроюсь не искавшим Меня»?

Кстати говоря, об одном из главных модернистов — о Ницше — Пастернак сказал: «Он шёл к христианству с другого конца, абсолютно с другой стороны. И почти дошёл, но остановился в полушаге». Я, кстати, думаю, что самопожертвование, саморастрата, безумие Ницше — это вполне христианские…

Насчет неоромантиков не знаю, и, главное, мне кажется, что сам термин «неоромантизм», он не вполне корректен. Если уж на то пошло, то неоромантизм — это фашизм, а может быть, экспрессионизм. Ну в общем, кто такие неоромантики, сказать трудно. Это термин условный. А влияние Ницше на мировую литературу, как и влияние всякой философии, было не идеологическим, а, как ни странно, формальным — чисто литературным, довольно поверхностным. Но именно Ницше ввел в моду фрагментарность и афоризм. До него так не писали. Я не думаю, что учение Ницше, которое, вдобавок, ещё очень сложно и легко трактуется взаимоисключающим образом, ну оно слишком размыто, чтобы быть строгой наукой. Оно может повлиять именно и…