Внешне очень, внутренне — трудно сказать. Но, наверное, есть определенное сходство между Смирновым и Буниным в том плане, что они такие жестокие художники, одержимые некоммуникабельностью. Проблемы одиночества, то, что у Смирнова так в «Осени» остро, проблемы чрезвычайно трудного, мучительного взаимного притирания людей, такой изначальной некоммуникабельности мира всего. Смирнов — да, он такой жестокий художник, он на Бунина похож, особенно в сценариях своих. У него вышла книга сценариев, по-моему, очень хорошая. И вот его пьеса «Родненькие мои», которую он считает своим высшим художественным свершением, или сценарий «Жила-была одна баба», никакой идеализации народа, некоторые…

«Родненькие мои» — это конец семидесятых. Надо пересмотреть. Смирнов — блистательный сценарист. Он вообще очень крупный писатель. И «Родненькие мои», которые он называл своим высшим литературным достижением (и я здесь с ним совершенно солидарен, кстати),— это прекрасная пьеса. Вот мать моя прочла ее, кстати, в книжке «Лопухи и лебеда» и сказала, что все-таки точность языка там такова, что начинаешь чувствовать физически духоту времени и отвращение к героям. Там и любовь, конечно, но отвращение жуткое. Чувствуешь клаустрофобию этой вещи.