Я действительно его знал хорошо. А Марья Васильевна, жена его — крёстная мать моего сына Андрея, названого в честь Синявского. Андрей Донатович Синявский мне представляется одним из крупнейших русских писателей,— вот так просто я и скажу. Для меня он писатель по масштабу своему ничуть не меньше Солженицына (по количеству написанного — меньше). Ну, эти «два бородача», как правильно сказала Наталья Борисовна Иванова, с разных сторон подпирали русскую литературы — слева и справа. И без того, и без другого, и без их конфликта русская литература очень бы обеднела. Такие тексты Синявского, как «Чтение в сердцах» о Солженицыне (какое великолепное название!) и открытое письмо Солженицыну,—…

Безусловно есть, абсолютно точно. Это потому, что Петрушевская — одна из учениц Синявского (конечно, заочных), одна из подруг и героинь «Синтаксиса». Она публиковалась, кстати. И «Смысл жизни» был впервые там опубликован. Сама по себе идея переселения душ, одного героя, вселяющегося в разных героев, была опробована впервые действительно… Ну, я не беру сейчас европейские случаи, но в русской литературе она впервые была опробована у Синявского в «Любимове», где Проферансов всё время пишет сноски к тексту, вылезает, вселяется в героя. Потом она была развита у него в очень хорошем романе «Кошкин дом». А потом (одновременно, видимо) она появилась у Линча в «Твин Пикс». И у Петрушевской великолепно…

Я бы не сказал, что герой-хамелеон. Я бы сказал, что герой-провокатор, потому что… Ну, что Зелиг? Зелиг просто многолик. И вообще автор, меняющий личины и даже пересаживающийся из одного человека в другого,— эта метафора замечательно, кстати, реализована у Синявского в романе «Кошкин дом». Там есть такой Колдун, его ловит сыщик Донат Егорович, названный так в честь отца и сына, который пытается его ущучить, уличить тот момент, когда этот человек встраивается в чужую душу, в чужую психику, ну, перепрыгивает из одного в другое. Это даже я бы не сказал, что хамелеонство. Это именно такая смена личин как пружина сюжета.

А вот герой-провокатор, герой, который и нашим, и вашим, и поднимается и над…