В каких странах тема писателей-эмигрантов является одной из важнейших? Или можно сказать, что это наша национальная особенность?

Маркес, Кортасар, и Хуан Рульфо, и Астуриаса… Да масса народу, и это очень влияло. Я и огромное сходство с русской жизнью замечаю. Потому что я никогда не сомневался, что Маркес читал «Историю одного города», и в Макондо опыт Глупова как-то учел, опыт продевания истории страны через историю одного маленького поселка. Есть общее в бессоннице «Чевенгура» и Маркеса, там много общего.

Но, думаю, главное сходство все-таки в том, что и Россия, и большинство государств Латинской Америки пережили драму захвата, колонизации. Действительно, по всей вероятности, это результат захвата либо собственной властью, как считает Эткинд, либо какой-то более древней колонизацией, о которой мы не знаем.…

Написано, безусловно, лучше «2666». Понимаете, трудно сравнивать роман в 300 страниц с романом в 900. Боланьо написал гигантскую эпопею, очень сложную, и там много мыслей. Но для меня Роберто Боланьо, конечно, главный писатель рубежа веков, и уж, конечно, писатель более масштабный, чем Хулио Кортасар. Не говоря уже о том, что «Игра в классики» прекрасно придумана, но слабо реализована. Тогда как «2666» — чрезвычайно масштабный и сложный замысел, и замечательное его осуществление.

Книга Роберто Боланьо, кстати, в ближайшее время выйдет по-русски. Я-то читал по-английски, по-испански я все-таки не настолько читаю, чтобы читать это в оригинале. Читал в английском переводе еще,…

Я не уверен, что это будут тёплые слова. Я не люблю Кортасара. И мне кажется, что и на фоне Маркеса, и на фоне даже Борхеса он олицетворяет собою всё то, что я не люблю. Чёрт, как же это сформулировать?.. Вот «Киндберг» — самый такой рассказ, в котором ярче всего сказались 60–70-е годы, конец 60-х, вырождение и кризис 60-х. Он гениально придумал формы «Игры в классики», гениально придумал «Модель для сборки», но содержание этих книг беднее и примитивнее их формы, а самолюбования много.

И вообще, знаете, весь Кортасар наиболее ярок в фильме Антониони «Blowup» («Фотоувеличение»), который и есть экранизация собственно картасаровских «Слюней дьявола». Я не люблю в нём самолюбования (ну, это бог…

Я ценю Кортасара, но именно не люблю. Понимаете, мне кажется, что это латиноамериканец, всё время пытающийся быть европейцем и доказать, насколько он европеец. А надо было быть латиноамериканцем, как Маркес, который никому ничего не хотел доказать, а взял и написал великий роман. То есть он доказать-то хотел, но в Латинской Америке.

Кортасар — это, на мой взгляд, не очень хороший европеец и совсем плохой латиноамериканец, это промежуточное такое явление. У него были гениальные идеи, замечательные композиционные идеи «Игры в классики», очень интересная «Модель для сборки». Но, к сожалению, там принцип интереснее мяса, интереснее вещества прозы. Герои только и делают, что любуются…

Да нет конечно. Во-первых, американцы изучают, если они специализируются на литературе, и Филдинга, и Шекспира, и чуть ли не Чосера. Они очень глубоко и внимательно изучают своё прошлое, прошлое языка во всяком случае. Американская литература началась не в XVIII веке, а она продолжает английскую традицию. Поэтому говорить о том, что вот мы не изучаем современную литературу… Харпер Ли, кстати, для многих американцев сегодня такой же древнее явление, как для нас Тредиаковский, хотя умерла она в 2016 году, что для многих американцев было шоком, и для россиян тоже.

Тут дело вовсе не в том, что мы слишком глубоко изучаем литературу. Просто дело в том, что русская жизнь циклична, и не увидеть этих…

Нет, совершенно не вариант. Герой фильма «Большой Лебовски» погружается в такую спячку, из которой его пробуждает только, как вы помните, довольно абсурдная и идиотская, но все-таки встряска. «Большой Лебовски» — это, конечно, пример хорошего человека, погруженного в пивную спячку, но для меня Бриджес как раз играет этого бывшего человека с луны, со звезды, который … не могу поспешно во время эфира заглянуть в айфон и исправить имя актера, но человек, который играл инопланетянина-прогрессора, превращается — вполне предсказуемо — в славного парня. Ну это довольно печальное превращение. «Большой Лебовски» — это, конечно, пример деградации. Что же вы хотите, чтобы человек жил такой…

Я не думаю, что прямо к Ельцину. «Такой пошлости, как прямые ассоциации, я не мог себе позволить»,— пишет Антокольский о своей пьесе «Робеспьер и Горгона», вдохновленный, конечно, политической ситуацией 29-го года. Видите ли, я не думаю, что это о Ельцине. Это о тупой непримиримости, которая тогда взяла верх, о дураках, которые сегодня вдохновляются одними идеями, а вчера вдохновлялись другими. Среди фанатов Ельцина было огромное количество сегодняшних фанатов Новороссии или Малороссии. Это сторонники простых решений. А в Ельцине этого популизма было более чем достаточно.

Потому и обречены, что слишком тесно связаны со временем. Выразитель эпохи обречен погибнуть вместе с ней. Я все-таки не думаю, что Фицджеральд подходит к этому. Да, Печорин — герой своего времени, но Фицджеральд не совсем. Фицджеральд, конечно, порождение эпохи джаза, но лучший-то его роман написан после эпохи джаза, и он сложнее, чем «Великий Гэтсби». Я разумею, естественно, «Ночь нежна». «Tender Is the Night», конечно, не так изящна. Как сказал Олеша: «Над страницами «Зависти» веет эманацией изящества». «Великий Гэтсби» — очень изящно написанный роман, великолепная форма, невероятно компактная. Но «Ночь нежна» и гораздо сложнее, и гораздо глубже, мне кажется.

Ну, ответила в общем… Женщина хочет, чтобы было интересно. Мне как-то Елена Сафонова давая одно из очень редких своих интервью, сказала: «Всё можно вынести, кроме скуки». И та же Розанова повторяет часто, что самая страшная смерть от скуки.

Действительно, женщина хочет, чтобы было интересно. Ну и потом, естественно, женщина хочет мужчину целиком. Поэтому самая верная стратегия с женщиной: вы останетесь ей интересны, если у вас всегда будет какое-то занятие, кроме любви. Что-то кроме семьи. Если вы целиком растворитесь в ней, она плюнет, и уйдет к военному-лётчику, у которого есть его самолёт. То есть вы должны быть интересны, потому что вы не исчерпываетесь любовью к ней. Вот так мне…

Видите, это довольно интересная версия — представить «Поднятую целину» как сатиру. Но на самом деле, такие трактовки, особенно применительные к второй книге, которая просто вся состоит из Щукарских историй, предъявлялись, такие версии высказывались. Есть версия Зеева Бар-Селлы, согласно которой «Поднятая целина» — это тоже коллективный труд советских писателей, и все эти советские писатели явно издевались над Шолоховым, поэтому там так много тайных знаков, как, скажем, некоторые имена в «Они сражались за родину», некоторые отсылки к каноническим текстам, появление там Настасьи Филипповны, и так далее,— что вся «Поднятая целина» и «Они сражались за родину» — это гигантская скрытая…