Никакие речи не должны быть преследуемы. За убийство отвечает убийца, а не тот, в котором ему почувствовался призыв. Понимаете, это же легко все интерпретировать как призыв к убийствам. Никакая речь не должна быть уголовно наказуемой. Может быть, отдельно стоит проработать случаи такой государственной пропаганды, которая, как «Ради семи холмов», накачивала общественную ненависть. Наверное, для таких исключительных случаев, когда в конфликте между хуту и тутси раздували пламя межнациональной вражды, – наверное, за такие вещи надо, по крайней мере, ограничивать вещание. Но можно ли цензурировать речь? Я до сих пор не понимаю: почему мы будем оправдывать одну цензуру и ненавидеть другую? Ведь люди, которые сегодня запрещают «Новую газету» или «Эхо Москвы», тоже ведь говорят: «Это антигосударственная деятельность, которая может стоить огромных жертв».
Я думаю, что цензура должна быть упразднена полностью. Могу вам сказать, почему. Потому что если ее ввести радикально, ее все равно придется потом отменять. А отмена цензуры по своим последствиям, как я уже говорил, всегда бывает чудовищна. Она отменяет также и все моральные категории, все моральные определения. Боюсь, что призывы, как сегодня призывами к терроризму можно счесть все что угодно, – боюсь, что призывы к массовому убийству – это та статья, которая слишком легко все подминает под себя. И я боюсь, что цензура – это вообще то явление, которое, подобно раку, начинает распространяться на все сферы государственной жизни. Мне и хотелось бы подцензурировать многое, но я понимаю, чем это кончится.
