Почему вы считаете, что после 28 лет человеку требуется дополнительное топливо для жизни? Что именно для этого подойдет — спорт, творчество, музыка? Почему же тогда герой фильма «Большой Лебовски» Братьев Коэн счастлив, живя в бездействии?

Нет конечно. Сейчас объясню, в чем разница. Безделье Обломова — это почти буддистское недеяние, особенно высокий класс бездействия, это философия жизни. Как всегда, российский писатель, борясь со своим комплексом, в конце концов кончает тем, что полюбляет его, оправдывает его, начинает даже видеть в нем какую-то апологию душевной чистоты: Обломов не работает, поэтому он лучше Штольца.

«Большой Лебовски» — совсем другая история. Большой Лебовски вообще не лентяй, он такой… Ну, естественно, что он буддист до известной степени, потому что увлечение буддизмом было составной частью американских шестидесятых. И помните, ему кричит там босс этот в коляске: «Революция кончилась,…

Видите ли, ответом на этот вопрос служит «Доктор Фаустус» Манна, конечно. Интеллигента очень легко очаровать почвенностью, кровью, это всё кажется ему подлинным. То, что он давно преодолел, кажется ему святыней. То, от чего он давно оторвался, то, что давно отошло в безнадёжное прошлое… Вот эта архаика крови и почвы для интеллигента очень очаровательна, очень приманчива.

Ну и потом, конечно, я не устану повторять этот тезис: для писателя, имеющего отношение к иерархиям (эстетическим, художественным), для него иерархия, для него соблазн властью — очень важная вещь. Жолковский объясняет это иначе. Кстати, Глуховский недавно об этом лекцию читал. Он говорит, что писатель сам всегда…

Это объективно так. Я не считаю антисемитом Гоголя, потому что у него как раз в «Тарасе Бульбе» Янкель  – образ еврейского народа, который остался верен отцу. Это довольно очевидно. Но Селина я считаю талантливым писателем. Не гением, как считал Лимонов (а Нагибин вообще Селина считал отцом литературы ХХ века). Но я считаю Селина исключительно талантливым, важным писателем, хотя я прочел его довольно поздно – кстати, по личной рекомендации того же Нагибина. Мы встретились в «Вечернем клубе», я его спросил о какой-то книге, и он сказал: «После Селина это все чушь». Он, я думаю, трех писателей уважал по-настоящему – Селина, Музиля и Платонова. Относительно Селина и Платонова я это…

Когда я впервые узнал. У вас дома есть рано научившийся читать ребенок, к тому же этот ребенок часто болеет и в школу не ходит (а я до удаления гланд болел ангинами довольно часто и даже бывал на домашнем обучении по несколько месяцев). Это кончилось, гланды мы выдрали, и я даже стал слишком здоров. Но было время, когда я проводил дома очень много времени и все это время читал. Слава богу, библиотека у матери была огромная, собранная за долгие годы, начиная с первой покупки Брюсова на первую стипендию и кончая огромным количеством книг, унаследованных из далеких времен – из бабушкиной, из прабабушкиной коллекций (типа «Голубой цапли»). Многое утратилось при переездах, но многое было.

Так вот,…

Ну что вы, зачем вы это говорите? Это же элементарно сейчас! Мало того, что литературные журналы нацелены на провинциальных авторов.

Хотя вообще само понятие провинции в сегодняшней России скорректировано. Провинция есть там, где есть столица. А назвать Москву духовной столицей я затрудняюсь. Да и Питер, в общем, давно уже не порождает новых культурных феноменов. Последний всплеск был в «Новой метафизике» — Крусанов, Носов и иже с ними, Секацкий. А в принципе, где вы видите сейчас в России какой-то культурный взрыв? На роль столицы с не меньшим основанием могут претендовать сегодня Екатеринбург, Новосибирск, Владивосток.

А что касается авторов немосковского круга, ну…

Не относитесь к этому слишком серьезно. «Квартал» — это такой автобиографический роман в странной форме. Кстати, если уж говорить об автобиографическом романе. Это способ рассказа о себе. Но для меня «Квартал» — это способ освободиться от привычных и ненужных связей, переместить себя в новый контекст, а это всегда приводит к повышению благосостояния. Но это абсолютно вторичное, абсолютно побочное следствие. Помните, как у Кушнера стихотворение «Побочный эффект». Побочные следствия, о последствиях приема лекарства. Мне кажется, что главное в «Квартале» — освобождение от заштампованного, рутинного порядка жизни, и попытка перевязать некоторые связи после 35 лет. Во всяком случае, когда я…

Рыбакова «Не успеть», это сильная книга. Из других антиутопий, наверное, мне ближе всех веллеровский «Самовар», где хорошая мысль сюжетообразующая. Где люди компенсируют свои физические недостатки полевыми качествами и магическими способностями. А у так называемых «самоваров» (людей, которые потеряли все конечности, просо обрубок и кантик) возникает чудовищная способность управлять миром. И в результате калеки, управляя миром с вечным ресентиментом, с гиперкомпенсацией, доводят мир до катастрофы. Потому что если гиперкомпенсации и гипеспособности дать человеку мстительному и травмированному глубоко, то миру мало не покажется. В последнее время я думаю, что эта антиутопия…

Абсурд бессознательно комичен. По крайней мере, комический элемент в абсурде не заложен. Это Анна Герасимова (она же Умка) замечательно показала в своей диссертации «Смешное у обэриутов»). Но на самом деле, конечно, эстетика абсурда не всегда смешна, но всегда оптимистична. Это всегда преобразование реальности, ее преображение, когда вы можете преобразить реальность, вы можете как-то еще победить. Поэтому мне кажется, что абсурд – это не всегда весело, но приятно. Когда вы видите крах привычных связей этого мира.

Бывает трагический абсурд, когда мир уходит у вас из-под контроля. Один из главных приемов современного триллера – это разрушение логики сюжета. «Думаю о том, как все…

Знакомиться надо в любом случае, потому что это расширяет ваш кругозор. И с Нагродской надо знакомиться, и с Вербицкой надо знакомиться. Надо ли читать роман «Гнев Диониса»? Надо.

Вспомним историю – Нагродская была дальней родственницей Панаевой, и у нее хранились черновики Некрасова. А надо было их выманить каким-то образом рукописи. Чуковский – а он готовил полное собрание – начал торговаться, но ему ничего не обломилось. Подошел Бабель и сказал: «Вы неправильно все делаете». В итоге Бабель пошел и вернулся со стопкой черновиков. «А как вы это сделали?» «Я начал ей хвалить роман «Гнев Диониса». Я час ей расписывал, что она – новый Достоевский». «Да? Но ведь этот роман полная…

Передонов – нет, наверное, знаете, какие-то люди, делающие сознательное зло. Передонов – мелкий бес. А вот такие персонажи вроде Мордаунта из «Трех мушкетеров». Но это инфантильный очень выбор.

Я боюсь, что тип человека, который я ненавижу (тот, кто высмеивает чужие слабости, злораден, ненавидит чужую слабость, не способен к умилению, а только к нанесению ударов по самому больному месту).

Я думаю, что у Юрия Вяземского в «Шуте» этот тип обозначен. Я с ужасом узнал от Юрия Павловича, что это автопортрет. Потому что Вяземский не такой. Но вообще говоря, шут – это тот герой, которого я ненавижу. Но в фильме Андрея Эшпая – это семейная картина, гениальный фильм абсолютно, мало кому…