Мне придется перепрыгнуть через себя, потому что мало того, что Григорий Дашевский ко мне относился крайне негативно, но Григорий Дашевский никогда не был мне интересен и близок.
Я всегда признавал, что он хороший латинист, он замечательно пишет о латыни, что он замечательный переводчик (разговоров нет), но его стихи никогда меня не трогали. И я никогда не понимал определенного культа, который вокруг него существовал. Не потому, что я завидовал. Я думаю, что для писателя плохо быть предметом культа. Но вот это желание некритично воспринимать любое слово, которое от него исходило и видеть в нем некоторую святость (как писали многие его поклонники), – от этого я был далек. Мне кажется, что это сослужило и ему самому довольно дурную службу, потому что его довольно интересная поэтика осталась не интерпретированной. Она была принята некритично-восторженно. Но человек, который так много болел, так героически сопротивлялся болезни, так много успел сделать, несмотря на болезнь, в любом случае заслуживает уважения и восхищения. Во всяком случае, то, что он писал в «Коммерсанте», всегда было очень интересно. Наверное, он был очень харизматичным и увлекательным преподавателем.
