Ну так что ж, ему врать? А если он так думает? Понимаете, писатель — это же не инструмент для выражения правильных мыслей. Писатель — это инструмент для выражения мыслей вообще, своих мыслей, а вы можете с ним соглашаться, не соглашаться. Но говорить об ответственности писателя… Да, вот кто-то пойдёт и возьмёт оружие в руки — ну, хорошо. А кто-то, прочитавши «1984», возьмёт оружие в руки. А кто-то, прочитавши Достоевского, пойдёт мочить старух. Дело в том, что литература — это опасная вещь. Литература потому и сакральна, что она умудряется воздействовать на наше подсознание.

Как-то мне Гор Вербински в интервью объяснял, чем отличается хороший режиссёр от великого: хороший воздействует на…

Жанр антиутопии заканчивается на  наших глазах. Мы в ней сейчас живем. Еще в 1986-м Владимир Новиков сказал… Тогда как раз появился «Невозвращенец» Кабакова. Или это был 1987-й? Может, чуть позже? В общем, тогда «Невозвращенец» ходил по рукам, напечатанный в «Искусстве кино»… А может быть, еще и не напечатанный. И вот тогда Владимир Новиков сказал: «Скоро на двери каждого порядочного издательства будет висеть табличка: «С антиутопиями вход воспрещен». И как же он не ошибся! Потому что скоро понеслись и «Не успеть» Рыбакова, и «Подход Кристаповича» Кабакова, хотя это немножко про другое. И «Новые Робинзоны» Петрушевской. Ну кто только тогда антиутопии не писал! И «Саркофаг» Губарева,…

Это, по-моему, очевидная вещь. Прежде всего потому, что просто параллель с названиями совершенно ясна. И «Шапка» и «Шинель», конечно, тоже. Обратите внимание, что 42 в два раза меньше, чем 84. И это такое, знаете, замечательное напоминание о том, что «Москва 2042» по масштабу описываемых событий примерно в два раза меньше и смешнее, чем «1984». Конечно, Войнович ни в чем не ошибся, но легко быть  правым в России. Как говорил Кабаков: «Знай эктраполируй».

Так вот, насчет «Шапки», понимаете, тут важна догадка о том, кто сегодня маленький человек. Ведь главный герой «Шапки» вызывает у автора некоторое сочувствие. Это такой писателишка, приспособленец. Он вызывает ту же смесь…

Не досадно прежде всего потому, что спектакль не рассчитан на телевизионную трансляцию. Спектакль по энергетике своей (пошло, конечно, звучит «по энергетике», я не люблю этих разговоров) — это действо, которое предназначено для контакта с залом, это то, что ты видишь вот сейчас — без ухищрений, без техники, без крупных планов. Это то, что ты показываешь вот здесь и сейчас. Это и надо делать, это мне интересно, это фокус чистого воздействия. У телевидения свои приемы, телевидение имеет свои преимущества, но мне кажется, что мы живым при конце эры телевидения. Телевидение закончилось, оно не вызывает больше доверия. Оно имело колоссальные ресурсы именно как способ трансляции новых событий,…

Видите ли, это частый упрек Набокову. Потому что на фоне, скажем, таких кошмаров, которые описаны у Оруэлла в «1984», или кошмаров, которые мы знаем по Кафке, даже на фоне буквальных ужасов, реальных ужасов ХХ века набоковская мистерия выглядит странно.

Но ведь понимаете, во-первых, те терзания, те муки, которые претерпевает Цинциннат, ничуть не меньше тех мук, которые претерпевал Бухарин в той камере, в книге «Слабые» Павловского и Гефтера, где буквально воспроизведены реальные протоколы предсмертных разговоров Бухарина в камере.

Понимаете, любой человек, ожидающий казни, страдает ровно так же, как Цинциннат Ц. И то, что Набоков в гротескной, сатирической,…

Это как раз очень просто: именно потому, что нормальным состоянием человечества является фашизм, как сказал Михаил Успенский. Человек по-прежнему крайне уязвим перед любыми коллективными травлями. Для меня универсальным остается критерий Розановой: хорошим человеком является тот, кто умеет не присоединяться к улюлюкающей толпе. И не слишком уважать себя за это. Я боюсь, что человек не способен в массе своей защититься от влияния улюлюкающей или ликующей толпы.

Ну, если считать «Дивный новый мир»… Но Стругацкие же говорили, что единственный по-настоящему сбывшийся прогноз — это «Хищные вещи века», сбывшаяся такая утопия на самом деле. Я не думаю, что мы будем жить в реальности Хаксли. Но, похоже, в реальности Оруэлла тоже не будем. Понимаете, что вот интересно: что антиутопии тоталитарного порядка, вот такой тотальный лагерь — они оказались скорее грозными предупреждениями, чем прогнозами. Человек не может очень уж долго жить в пространстве абсолютного зла и казарменной дисциплины. Гораздо более человек склонен к тихому, такому комфортабельному рабству.

Вы знаете, «Железная пята» Джека Лондона — она тоже в общем книга позабытая, но не…