То, что я понимаю под экстремальной педагогикой,— это то, чем занимался Сорока-Росинский. Великий русский педагог Сорока-Росинский, который в ШКИДе подвергал детей экстремальным воздействиям, и я думаю, что ШКИД и была такой лабораторией экстремальной педагогики, где учили бороться с антилидером, принимать решения, брать моральную ответственность, оценивать педагогов, выстраивать с ними контакт. Сорока-Росинский не зря назвал свою школу-комунну имени Федора Достоевского, ШКИДой. Это было верное решение, он и сам был в некотором смысле педагогический экстремал.

Я, к сожалению, не знаю сегодня за рубежом такого примера, хотя наверняка в Штатах есть педагоги и психологи,…

То, что мне ближе Сорока-Росинский, бесспорно. Макаренко был очень душевно здоровым человеком. Сорока-Росинский прибегал к полной невротизации детей, почему его школа и называется именем Достоевского. Он полагал, что постоянные ситуации нравственного выбора и самоуправления, и решение каких-то дилемм нравственных ребенка взрослит, делает его взрослее. А Макаренко полагал, что вся суть в коллективном труде, но только интеллектуальном, разумеется, и умном, умелом, квалифицированном, в трудовом процессе. Макаренко, как человек более здоровый, более привлекателен для людей его склада — простых, добрых, ясных. Сорока-Росинский не зря назвал свою «ШКИД» «ШКИДом» — «Школой имени…