Видите ли, Борис Натанович Стругацкий полагал, что единственная более или менее сбывшаяся антиутопия Стругацких — это «Хищные вещи века». И он даже задумывался: а можно ли её в полном смысле назвать антиутопией? Действительно, у человечества, помните, как говаривал Банев, было не так уж много возможностей выпивать и закусывать quantum satis. Это не худшее занятие для человека и не худшее для него состояние, ну, если мерить от нуля, от минуса, от блокады, условно говоря. Но мне представляется, что и «Хищные вещи», и «О дивный новый мир» Хаксли — они создали антиутопию потребления, а это не главная опасность и не главное наслаждение для человека XX века.

Понимаете, вот что странно? Ведь…

Это портрет американского фашизма. Возможен фашизм в Америке? Да он везде возможен, он живет в человеке всегда. Нам надо понять, при каких условиях он начинает просыпаться. Льюис не отвечает нам на этот вопрос.

Это роман, по-моему, 1935 года – о том, что «у нас это невозможно». У Льюиса получается, что у фашизма все равно социальные предпосылки. А у меня ощущение, что это предпосылки даже не идеологические, а это отсутствие просвещения. Когда человек не занят активной работой, когда он не просвещается, когда он не ищет способа усовершенствовать себя, тогда, мне кажется, у него нет шансов избежать фашизма. Вообще, это любые формы торможения.

У меня в новом романе – грех себя описывать…