Это, кстати, замечательный сценарий Олега Осетинского. Там, понимаете, примерно та же история, что и у Митты в картине «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». Это именно история, написанная Дунским и Фридом, такой приквел к русскому Отелло будущему, который совершенно неизбежен в этой ситуации. Но то, что он черный среди белых, то, что он иностранец, то, что он и есть другой человек, моралист, это такая отчаянная попытка быть настоящим «птенцом гнезда Петрова» среди людей, которые Петру абсолютно враждебны и не понимают в нем ничего,— там есть настоящая трагедия. И Ломоносов — это та же история.

Очень долго… Вы знаете, в чем полемичность этой работы. В книге Добренко о позднем сталинизме…

К дворянской культуре Ломоносов не имеет никакого отношения, поскольку он интеллигент в первом поколении. Он представляет скорее, уж если на то пошло, поморскую культуру, которая не знала рабства и которая в известном смысле наследует культуре новгородской, вечевой.

Насчет торжественной оды, возвышенности слога. Дело в том, что у Ломоносова и в прозе, и в стихах (исключая, может быть, «Хотинскую оду») довольно-таки слог демократичный, почти современный и очень понятный. «Хотинская ода», понятное дело, «На взятие Хотина» — она задает собой жанровые каноны. Но тем не менее прав был Ходасевич: «И первый звук Хотинской оды нам первым криком жизни стал». Это все-таки первый лирический…