Безусловно, фон Триер. Ханеке, может быть, менее жесток, но и менее увлекателен. И понимаете, как: я допускаю, что Ханеке как человек, может быть, получше фон Триера. Но то, как он рассказывает истории… Скажем, «Скрытое» — гениальный фильм, но смотреть его очень нудно. И мне кажется, из гениальной идеи, из гениального зачина (очень сходного, кстати, с линчевским «Шоссе в никуда») получился довольно тухлый выхлоп. Ну а «Забавные игры» — это просто такой садический эксперимент над зрителем, у которого есть свои плюсы, безусловно (у этого эксперимента), но в целом, мне кажется, автор больше наслаждается, чем ужасается.

Вспомните жестокую дочь Зевса — Гебе, и о болезни, о синдроме гебоидности. Дети не заражаются вирусом насилия, дети несут его в себе. И когда в мире насилие воцаряется, мир просто становится более инфантильным, понимаете. Вот эта инфантилизация отчасти и показана в «Белой ленте».

И не случайно, кстати говоря, в одном из любимых моих фильмов Алана Паркера, который называется «Bugsy Malone» (по-моему, это первый его художественный полный метр, если я ничего не путаю), именно в «Bugsy Malone» дети изображают гангстеров, красавиц, полицейских. Весь мир Америки бутлегерского её кровавого периода, весь мир Америки 30-х годов, гангстерская мифология — всё это изображено детьми. Помните,…

Андрей, ну слушайте, а кто не смакует? Во-первых, Пол Верхувен мне представляется в этом смысле далеко не самым опасным человеком. Вот Михаэль Ханеке — это да. Вы пересмотрите как-нибудь «Забавные игры». Это картина, которая физически невыносима, которая делает вас не просто зрителем, а прямым соучастником насилия. Довольно мерзкое кино, но сильное, такое интересное. И у Дарденнов есть такие же тенденции.

Понимаете, а что ещё, про что ещё снимать? Вообще говоря, что есть, кроме насилия, в мире такого, про что бы вы стали смотреть? Есть две вещи, про которые можно снимать хорошее кино, но второе не все умеют. Насилие — это очень просто, потому что… Ну, что там собственно показывать? Это самое…