Да понимаете, их толпы сидели у нас на кухне, в огромном количестве. И религиозные диссиденты — Николай Зубачев, например. Я хорошо его помню — он у нас в Чепелеве снимал дом. И диссиденты, просто издающие «Хронику текущих событий». И, кстати говоря, «Мои брови жаждут крови» я знал не от Кима — это пелось.

Самиздат дома был в большом количестве, тамиздат. Я помню, что я в 12 лет прочел Одоевцеву «На берегах Невы». Когда я читаю комментарии Олега Лекманова к «Жизнь прошла, а молодость длится», я вижу, сколько там лажи, сколько там вранья и сколько там цитирования чужих текстов под видом монологов. Но тогда, ребята, как это на меня действовало! Когда я в 12 лет наизусть знал:

К Гумилеву я…

Георгий Иванов — отдельная тема, и для меня очень трудно говорить о нем потому, что я любил этого поэта в 1994 году, в год его столетия, и писал об этом довольно восторженно. Сейчас я отношусь к нему как к человеку, как к поэту и особенно как к прозаику (автору «Распада атома») с огромным скепсисом. А уж «Петербургские зимы» хотя и трогательная пошлятина, но пошлятина. Как поэт он мне кажется уровнем ненамного выше своей жены Ирины Одоевцевой, которая писала замечательные баллады, но и только. Я не считаю Георгия Иванова выдающимся явлением в литературе русской эмиграции.

У него было несколько гениальных стихотворений, но несколько. И большая часть сборника «Розы» представляется мне…