Последнего цикла не будет, история человечества бесконечна. В России — да, я солидарен с Еленой Стишовой,— действительно иссяк этот круг, этот цикл, сейчас мы проходим последний цикл (и с Сатаровым я здесь солидарен): цикл, когда никто ничего не принимает всерьез, цикличность российская закончена. Следующая российская история будет линейной или, может быть, это будет синусоида, но она будет уже разомкнутая. Циклическая история себя уже исчерпала, и, конечно, первый признак этого — потрясающая бездарность и деградация всех абсолютно представителей как представителей модернизационной концепции, так и архаической. Хотя архаическая все равно опаснее, потому что кровавее.

Роман гениальный. Когда мы с Еленой Михайловной Стишовой — любимым моим критиком и, рискну сказать, социологом от культуры,— разбирали «Место». В чём собственно его отличие от шестидесятнической прозы? В прозе шестидесятников царствовала эйфория, а в кинематографе шестидесятых (более глубоком, поскольку он имеет дело с реальностью как она есть), главная, доминирующая интонация — это растерянность. И вот мы пришли к выводу оба: чем ниже человек находился тогда, в шестидесятые, на социальной лестнице, тем меньше эта эйфория была ему свойственна. Она была свойственна интеллигенции, студенчеству, относительно благополучным москвичам и питерцам, состоятельным людям и, в принципе, людям…