На самом деле, я бы перевел название как «Дальше тишина». То, что у нас отважный «Corpus» начал переводить Джесса Болла — лучшего современного молодого прозаика Америки, с моей точки зрения, что и говорить,— это очень правильное решение. Решение очень отважное еще и потому, что Джесс Болл не самый кассовый, не самый рыночный писатель, не гарантированно раскупаемый, но очень глубокий и сложный.

И вот этот вопрос является основным. Ведь историю Ода Сотацу главный герой начинает распутывать только тогда, когда перестала разговаривать его жена и он не может понять причинные ее молчания. Кстати говоря, поведение Ода Сотацу в романе тоже не получает никакого объяснения. Там очень страшная…

Не вижу я этих двух десятков замечательных книг. Мне очень горько, но пока Россия, к сожалению, либо доедает свою историю (и я с новым романом о сороковых годах не исключение), либо она пытается свести какие-то старые счёты. Я за последнее время не видел ни одной книги замечательной, по крайней мере замечательной в том смысле, в каком об этом говорили наши предки: замечательной — в смысле достойной, чтобы её заметить. Кроме книги Льва Данилкина о Ленине, я как-то за последнее время не читал произведений, которые бы меня заставили читать безотрывно, которые бы серьёзно меня заинтересовали.

И вот из новых книг, которые мне дали сейчас (либо проекты, либо отрывки, либо прислали по почте),…

Это такое японское явление. Многие расходятся, когда это началось. Это социально изолированные, социально аутичные люди (их в Японии насчитывается, по-моему, порядка миллиона), которые живут на содержании у родителей. Они не работают. Они, что называется, убеждённые социофобы. Они могут провести весь день, не выходя из комнаты. Мне кажется, что впервые явление было зафиксировано в романе Кобо Абэ «Человек-ящик», если вы читали. Там появляются люди-ящики. Человек надевает на себя картонную упаковку, ходит в ней, там окошечко у него со шторками, и если хочет задёрнуть шторки, он вообще может никого не видеть. Вот есть целлофановое окно в мире — и больше ничего. Это такое стремление предельно…