О деле Веселого не знаю почти ничего. Здесь надо, конечно, подчитать. Но помимо Веселого было много. Я уже назвал Зазубрина. Можно назвать Малышкина, «Людей из захолустья». Можно назвать целый цикл текстов о двадцатых годах, о русской постреволюционной реальности, о сексуальной революции. Вот сейчас Лиза Шестакова, студентка моя, собрала толстенную (я не знаю, как они будут её издавать) антологию русской прозы двадцатых годов, все на эти самые темы: крушение семьи, эротическая революция, распады союзов, тройственные браки, «дело об убийстве» знаменитое, нашумевший дневник самоубийцы, автора, которого в «Красной нови» назвали, но никто не поверил, потому что так подробно и так хорошо это…

Я не думаю, что они у него заимствуют. Мне кажется, что они вообще о нём не знают. Не всех расстреляли писателей, пишущих в таком стиле. Просто действительно Пильняк — наиболее влиятельная фигура в русской литературе 20-х годов, в прозе. Влиятельная потому, что вообще в 20-е годы пришло такое торжество второго сорта. Не потому, что Пильняк — уж такой принципиально второсортный писатель. Нет. Потому что Пильняк — это такая довольно бледная копия Андрея Белого с его завиральными повествовательными идеями, с его энергией повествовательной, с его приёмами. Белый был гением, но почти нечитабелен. Пильняк гораздо проще для усвоения. Он действительно ученик Белого, тяжёлая ладонь Бугаева всё время…

Ну конечно, новаторская — в том смысле (читайте Эткинда), что Пильняк размывает традиционный нарратив, традиционное повествование. В каком смысле размывает? В том смысле, что героя больше нет, а есть только масса, которая перед нами движется. Равным образом размыт этот нарратив, например, в романах Иванова Всеволода «Кремль» и «У». Равным образом он размывается у Артёма Весёлого в «России, кровью умытой». Перестают действовать герои, понимаете, и начинает действовать масса.

С чем это связано? С тем, что наступил век масс, с тем, что революция — это вообще такое дело коллективное. И у Пильняка, обратите внимание, ведь там же нет героев, там есть хронологические рамки, есть предельно…