Я люблю поэзию Али Хайтлиной. При этом я не люблю, когда Аля Хайтлина давит коленом на слезные железы, когда она использует слишком простые приемы. Она не может опуститься на уровень Долгаревой, это несравнимые вещи. Но когда она использует гарантированные, проверенные способы вызвать эмоцию, а я, как всякий модернист, не люблю, когда мне приписывают эмоцию. При этом Аля Хайтлина восхищает меня как человек. Она очень долго выполняла свой обет писать в день по стихотворению, то есть каким-то образом развеивать этот мрак. Ведь чем больше будет написано стихов, тем больше в мире будет организации, организованной словесной материи. Даже графоман улучшает мир, лишь бы он не звал на смерть и на…

Наверное, если бы я ее не любил, я бы не попросил у нее стихотворения на новогоднюю встречу, и я бы не читал этого там. Она пишет очень много, пишет практически каждый день. Это у нее такая епитимья на себя наложена. Может быть, она думает, что таким образом она останавливает войну. Может быть, она думает, что чем больше стихов, тем быстрее война вытесняется из мира. Как бы мы заполняем все пространство и вытесняем войну. Такое бывает.

Аля Хайтлина – хороший поэт. Она безусловный поэт, настоящий. Иногда она действительно давит на читателя, иногда она прибегает к запрещенным приемам. Там слишком много того, что называется «ниже пояса». Это не в смысле эротическом, а в смысле о детях,…

Я говорю, что о современниках надо аккуратно отзываться. Некоторые её стихи мне очень нравились. То, что сейчас, кажется мне пока ещё разбегом перед новым прыжком. Возможно, она должна очень радикально измениться и уж конечно должна начать писать короче. И потом, мне очень обидно, что она живёт в Германии, насколько я знаю. Мне было бы гораздо приятнее, если бы она жила в Петербурге и можно было бы с ней повстречаться, поговорить, может быть и что-то посоветовать. Да и потом, вообще жить в стихии родного языка полезно, приятно.

Дело в том, что Кудряшева очень испорчена ранней славой — даже не ранней, а вот этим хором восторженных девушек, которые пишут: «До слёз! Пробило! Продрало! Вы святая!…

Видите ли, какая штука. У Дидурова была такая строчка — «строфичная боль». Он говорит о том, что боль накатывает периодами (как он мне объяснял эту строку), и поэтому строфическая форма повторяет приливы, пароксизмы боли. Далеко не всякие стихи можно переписать в строку. Это заслуживало бы отдельного и долгого разговора. Писать стихи в строчку в России начал, насколько я помню, Льдов (Розенблюм). Во всяком случае это был такой промежуточный жанр стихотворений в прозе, но уже рифмованных. Первым регулярно и систематически начал это делать Эренбург, и у него целая книга таких стихов была в 1911 году. У Эренбурга была судьба такая — открывать новые формы, а потом их доводили до совершенства другие.…