Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Можно ли сказать, что на Льва Толстого повлиял Артур Шопенгауэр?

Дмитрий Быков
>100

На Толстого, полагаю, да. Историческая теория Толстого, его вера в равнодействующую миллионов воль — вполне шопенгауэровские идеи. Но думаю, что Толстой радикальнее в этом вопросе.

И потом, Толстой же не сводится к своей военно-исторической теории. Философия и мораль Толстого гораздо шире. Эта мораль, конечно задание тождественна евангельской. Она необычайно прихотлива, сказал бы я. Точнее, она ветхозаветная, уж если на то пошло. Толстой относится к своим героям как ветхозаветный Бог. Именно поэтому он, собственно, с таким вниманием и любопытством изучал Ветхий Завет и выучил ради этого древнееврейский. Иврит был одним из его последних лингвистических увлечений.

Ну и потом, конечно, Шопенгауэр не единственный, кто с этим историческим фатализмом на Толстого влиял. Я полагаю, что на Толстого больше всего, как ни странно, повлиял его военный опыт: тотальная неисполнимость любых умозрительных распоряжений, неверие в то, что вообще войной можно руководить, что духом войска можно руководить, и так далее.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Что имел в виду Шопенгауэр, когда сказал, что самим собой человек может быть только в одиночестве? Согласны ли вы с ним?

Хорошо одиночество, когда тебя слушают миллионы и каждое твоё слово может быть обращено против тебя? Нет конечно. Я не согласен в этом смысле с Шопенгауэром. Я имел только что как раз с Бунтманом и Шаргуновым довольно увлекательную дискуссию два часа тому назад здесь же на «Эхе», в «Дилетантах»: является ли социализация вообще заслугой, может ли она стать целью жизни? Или профессионализация, например. Я считаю, что социализация — это всё-таки заслуга, что к этому надо стремиться. Я всегда повторяю слова хемингуэевского героя: «Человек ни чёрта не может один». Это не значит, что «единица — вздор, единица — ноль». Эти слова Маяковский написал в тяжелейшем разочаровании от любви. И, конечно, поэма…

Какие триллеры вы посоветуете к прочтению?

Вот если кто умеет писать страшное, так это Маша Галина. Она живет в Одессе сейчас, вместе с мужем своим, прекрасным поэтом Аркадием Штыпелем. И насколько я знаю, прозы она не пишет. Но Маша Галина – один из самых любимых писателей. И вот ее роман «Малая Глуша», который во многом перекликается с «ЖД», и меня радуют эти сходства. Это значит, что я, в общем, не так уж не прав. В «Малой Глуше» есть пугающе страшные куски. Когда там вдоль этого леса, вдоль этого болота жарким, земляничным летним днем идет человек и понимает, что расстояние он прошел, а никуда не пришел. Это хорошо, по-настоящему жутко. И «Хомячки в Эгладоре» – очень страшный роман. Я помню, читал его, и у меня было действительно физическое…

Нравится ли вам экранизация Тома Тыквера «Парфюмер. История одного убийцы» романа Патрика Зюскинда? Можно ли сравнить Гренуя с Фаустом из одноименного романа Иоганна Гёте?

Гренуя с Фаустом нельзя сравнить именно потому, что Фауст интеллектуал, а Гренуй интеллекта начисто лишен, он чистый маньяк. Мы как раз обсуждали со студентами проблему, отвечая на вопрос, чем отличается монстр от маньяка. Монстр не виноват, он понимает, отчего он такой, что с ним произошло, как чудовище Франкенштейна. Мозг – такая же его жертва. Маньяк понимает, что он делает. Более того, он способен дать отчет в своих действиях (как правило).

Ну а что касается Гренуя, то это интуитивный гений, стихийный, сам он запаха лишен, но чувствует чужие запахи. Может, это метафора художника, как говорят некоторые. Другие говорят, что это эмпатия, то есть отсутствие эмпатии. По-разному, это…

Какого американского писателя нельзя миновать при изучении сегодняшней литературы?

Тут довольно спорны мои мнения. Мне кажется, что Хеллера никак нельзя миновать, и позднего Хеллера в том числе, хотя наиболее известен ранний и средний, то есть «Уловка-22» и «Что-то случилось». Но мне кажется, что и «Picture this» и «Closing Time», продолжение «Уловки», и последний автобиографический роман — мне кажется, это безусловно читать надо. Мне кажется, из Дэвида Фостера Уоллеса необязательно читать все, но по крайней мере некоторые эссе и рассказы, этого не минуешь никак. «Corrections» Франзена, мне кажется, тоже нельзя миновать никоим образом. Кстати говоря, «Instructions» Адама Левина тоже хорошо было, очень занятная книга, хотя чрезмерно затянутая, на мой взгляд. Ну и «Тоннеля»…

Как вы относитесь к высказыванию, что городская среда и архитектура формируют человека и общество?

Не верю в это. Я помню замечательную фразу Валерия Попова о том, что когда ты идешь среди ленинградской классической архитектуры, ты понимаешь свое место, ты знаешь его. Справедливо. Но знаю я и то, что никакая архитектура, к сожалению, не способна создать для человека культурную, воспитывающую его среду. В Европе все с архитектурой очень неплохо обстояло: и в Кельне, и в Мюнхене, и никого это не остановило. И в Австро-Венгрии, в Вене, неплохо все обстояло. И все это уничтожено. И Дрезден, пока его не разбомбили, был вполне себе красивый город. Я не думаю, что городская среда формирует. Формирует контекст, в котором ты живешь.

Другое дело, что, действительно, прямые улицы Петербурга как-то…

Можно ли с ребенком говорить на агрессивные темы спокойным языком?

Ребенок живет в мире агрессии: ему приходится защищаться от сверстников, от агрессивного взрослого мира, от давления коллектива. Это не так легко, понимаете… Вообще мне кажется, что жизнь ребенка очень травматична. Ребенку тяжелее, чем нам. Об этом у Кушнера есть гениальные стихи.

Там была мысль — в стихотворении «Контрольные. Мрак за окном фиолетов…», — что взрослый не выдержал бы тех психологических нагрузок, которые выдерживает маленький школьник. «Как маленький школьник, так грозно покинут». И, конечно, ребенку приходится жить в мире куда более тревожном и агрессивном, сказочном. Как говорил Лимонов: «Мир подростка полон красавиц и чудовищ, и мой мир тоже».…