На Толстого, полагаю, да. Историческая теория Толстого, его вера в равнодействующую миллионов воль — вполне шопенгауэровские идеи. Но думаю, что Толстой радикальнее в этом вопросе.
И потом, Толстой же не сводится к своей военно-исторической теории. Философия и мораль Толстого гораздо шире. Эта мораль, конечно задание тождественна евангельской. Она необычайно прихотлива, сказал бы я. Точнее, она ветхозаветная, уж если на то пошло. Толстой относится к своим героям как ветхозаветный Бог. Именно поэтому он, собственно, с таким вниманием и любопытством изучал Ветхий Завет и выучил ради этого древнееврейский. Иврит был одним из его последних лингвистических увлечений.
Ну и потом, конечно, Шопенгауэр не единственный, кто с этим историческим фатализмом на Толстого влиял. Я полагаю, что на Толстого больше всего, как ни странно, повлиял его военный опыт: тотальная неисполнимость любых умозрительных распоряжений, неверие в то, что вообще войной можно руководить, что духом войска можно руководить, и так далее.