Фиванский цикл в целом, фиванская вся легенда имеет три составные части.
Первая — это предыстория Эдипа, который… Как вы знаете, он был сыном Лая. И Лаю предсказали, что сын его убьет. Тогда он приказал сына похитить, ножки ему перебить («Эдип» и означает «опухшие ноги») и выбросить, чтобы он, беспомощный, не смог никуда доползти. Но вышло так, что его подобрали и вырастили — и он спасся.
Вторая часть мифа — это история, как человек пытается убежать от рока. Это миф о том, как Эдип пытается обмануть богов. Боги решили… вернее, было предсказание, фатум, рок решил, что Эдип должен убить своего отца и жениться на своей матери. Это от него не зависит. Эта идея, которая потом отражалась во множестве других текстов, вплоть до лемовской «Маски»: может ли машина перепрограммировать себя, может ли человек избежать предназначения? Каждый шаг на пути Эдипа приближает его к выполнению рокового предназначения. Это очень распространенный, очень эффектный выигрышный сюжет. Это вторая часть мифа.
Ну а третья часть фиванского цикла — это, соответственно, «Семь против Фив» и «Антигона». Это история о том, как после того, как Эдип ослепил себя и с Антигоной ушел, и умер в Колоне, после этого Антигона вернулась — и развернулась борьба за правление Фивами. В результате одни сыновья оказались на одной стороне, другие — на другой. Убили Полиника, а правитель и диктатор Креонт запрещает Антигоне его похоронить. Антигона его, вопреки всему, похоронила — и была или замурована в пещеру, или повесилась, ну, перед тем как её должны были закопать живой. В общем, это уже «история противоборства человека и закона», простите за цитату.
И в результате, как мне кажется, смысл Фиванского мифа состоит в следующем: главный грех человека — это когда он пытается подменить собой, своей волей судьбу. Судьбы надо слушаться, а закона — не надо. Потому что вот Антигона, которая собственно главная, один из главных античных сюжетов, из ключевых, Антигона послушалась богов, а не закона, послушалась правил души, правил жизни, послушалась человечности, а не навязанного закона Креонта. И вот в этом смысле Эдип — это демонстрация того, что от рока не убежишь, а Антигона — демонстрация того, что от закона, от человеческой интерпретации рока надо бежать и ни в коем случае не надо выдавать закон (закон богов, закон жизни) за регламент.
Вот это очень важная вещь, потому что… Ну, вот кафкианская тема, понимаете, когда Кафка в «Процессе», он в известном смысле отождествляет человеческое правосудие и страшную волю Бога, страшную волю судьбы. Это действительно главная проблема, главный конфликт XX века. Но Фиванский цикл учит нас, что закон судьбы — одно (и этот закон может быть страшен, а может быть высокочеловечен), а человеческий закон — другое. Судьбы надо слушаться, а людей слушаться не надо. Так я понимаю миф об Эдипе.
Во всяком случае, две его части — миф об Эдипе-царе и миф об Антигоне, его дочери,— они дополняют друг друга так же, как Ветхий и Новый Завет. Ветхий Завет о том, что есть закон судьбы, а Новый — что есть закон человечности, что есть закон милосердия и что милосердие выше долга. Другое дело, что, скажем, в мире Кафки милосердие как-то отсутствует. Ну, это потому, что это такой действительно… иудаика такая, которая Нового Завета не принимает. Но это спекуляция интеллектуальная может нас увести достаточно далеко, поэтому ограничимся эдиповской историей.
