Конечно, Акутагава, скорее, европейский автор. Но для авангардиста это естественно, а он авангардист, он человек модерна. Отсюда – его чувство вины перед традицией, перед архаикой, которой, как казалось, он изменил. Акутагава больше всего похож на Хармса и на Кафку.  И притчи их похожи, и мотивы, и поведенчески они похожи очень. Кафка и Акутагава вообще какие-то двойники, ну и Хармс – это такой тройник, к ним добавляющийся. 

Я думаю, что Акутагава и русская литература, вообще японская и русская литература близки по одному критерию – по понятию предельности. Когда-то БГ очень точно сказал, что японская литература потому так устремлена к смерти, нацелена на смерть, потому что…