Во-первых, она большая актриса. То, как она сыграла Нину Заречную — это совершенно неожиданная Нина Заречная. Конечно, я понимаю, что это Кончаловский придумал, но она это сыграла. Как я всю жизнь мечтал о страшной Ларисе Огудаловой, о стерве,— так она сыграла страшную Нину Заречную, такую спекулятивную. Она же на этом вечере прочла монолог Чайки, и когда у Нины появляются эти детские, почти сюсюкающие интонации… Она вытащила всю фальшь из этих слов. Когда она говорит Треплеву: «Я верю, я верю в искусство», он же кончает собой не из-за того, что она его бросила, а из-за того, что из нее получилась плохая актриса. Понимаете, вот в чем ужас.
Ну и потом она поразительно искренний человек какой-то. Когда она прочла «Колыбельную» в «Светлане», что делалось в зале, вы не представляете. Зал вообще был потрясен, потому что от Высоцкой такого никто не ждал, такой интимности, такой откровенности. Это было что-то поразительное, она очень честный, очень прямой и яркий человек. Я просто с долгим послевкусием ушел с этого вечера. её не отпускали там, «Гоголь-центр» на ушах стоял. Как ни странно, из всех этих вечеров (4 их было), у меня было ощущение наиболее живого контакта с залом. Понятно, что Юрский — совершенство. Ширвиндт очаровательно общается. Шендерович, который подменил заболевшую Дапкунайте, показал, что действительно он не зря учился в Табаковской студии, и это было замечательное чтение: совсем не актерское, но при этом очень эффектное. Но Юля Высоцкая, чисто по-человечески, это было для меня огромное открытие. Я лишний раз понял, что Кончаловский — он добрый, и как-то отсвет её личности на ней лежит. Это очень было круто, да.
