Истребление тиранов

Ну мало о чем он писал. Это реакция самозащиты. Набокову, который писал, что «в своей башенке из слоновой кости не спрячешься», Набокову хочется выглядеть независимым от времени. Но на самом деле Набоков — один из самых политизированных писателей своего времени. Вспомните «Истребление тиранов». Ну, конечно, одним смехом с тираном не сладишь, но тем не менее. Вспомните «Бледный огонь», в котором Набоков представлен в двух лицах — и несчастный Боткин, и довольно уравновешенный Шейд. Это два его лица — американский профессор и русский эмигрант, которые в «Пнине» так друг другу противопоставлены, а здесь между ними наблюдается синтез. Ведь Боткин — это фактически Пнин, но это и фактически…

Я больше всего люблю Лукана и его «Фарсалию», особенно то место, когда ведьма ищет на поле боя труп с целыми легкими. Нет, в этих вещах я совершенно не специалист. Но про тиранов, если брать стихи, наверное, набоковское «Истребление тиранов», хотя это не стихотворение. А так русские революционные песни всегда казались мне очень убедительными и всегда мне сильно нравились. 

Я даже думаю, что когда я напишу рок-оперу «Варшавянка» (а я наполовину сделал ее уже), она почти вся будет состоять из русских революционных песен: из «Смело, товарищи, в ногу», из «Варшавянки», из «Вы жертвою пали в борьбе роковой..». Мне кажется, сейчас самое время, пора сейчас петь революционные песни, к чему бы…

В плане стиля больше всего у Набокова училась, и это абсолютно не скрывает, Ольга Славникова. Шишкин совсем не набоковец, не набоковианин. Я думаю, что он любит Набокова, не любит его так же, как Вальзера, например, или как Дюрренматта — как любого крупного писателя ХХ столетия, но совершенно не чувствует к нему психологической близости.

Разве что, может быть, в том аспекте, что Набоков (возьмите «Signs and Symbols», например) очень остро и болезненно воспринимает трагизм мира. Так же и Шишкин во «Взятии Измаила», в «Венерином волосе» как бы ведет беспрерывную тяжбу, беспрерывный судебный процесс против мира, в котором столько жестокости, столько мерзости. Вот это может быть у него…