Ну, какой же он самый сильный? Он как раз, мне кажется, довольно проходной. Нет, я на это никакого внимания не обратил, ну, просто потому, что для меня литература — это изображение, это изобразительная сила. Сколь угодно парадоксальные интеллектуальные ходы, сколь угодно парадоксальные концепции универсума меня совершенно не цепляют, если это скучно написано. В романе «Любовь к трем Цукербринам» язык мне показался довольно суконным. Последняя вещь Пелевина, в которой были какие-то языковые чудеса,— это, по-моему, первая повесть из «Ананасной воды для прекрасной дамы». А в «Цукербринах» мне понравился очень кусок про злых птичек, про создателя и про злых птиц. Это, как мне показалось, ещё…