Он и не ставил себе цели объяснить природу героического. У него там, скорее, другая задача: «А что делать, если родина не права?». Остается ли она родиной? И нужно ли здесь этот хаос 1941 года расценивать как чью-то вину? Он говорит о хаосе совершенно верно. Мы забываем обычно о том, что этот хаос не только военный, он ещё и моральный. Не понятно, кто прав. Но интуитивно верный выбор, все-таки,— сквозь весь кошмар сталинизма увидеть великий советский проект изначальный. И выйти на бой со страшной фашистской архаикой с позиций этого проекта, с позиции нового человека.