Ни одного романа Салмана Рушди я никогда не мог дочитать до конца. Я понимаю, что, наверное, «Дети полуночи» – наверное, великая книга. Я понимаю, что «Satanic Verses» – очень интересный роман. Я понимаю, что Салман Рушди в «Последнем вздохе мавра» сделал примерно то же для постколониальной индийской литературы, что сделал Маркес для литературы латиноамериканской. То есть создал типологию, метод. Насколько мне симпатичен, насколько разнообразным, живым и увлекательным мне кажется Маркес, настолько мне трудно читать Салмана Рушди. Я прекрасно понимаю, что передо мной выдающееся художественное явление. Я просто не могу себя заставить это полюбить. Знаете, как Герцен говорил: «Когда мы…

Вы будете смеяться, но диккенсовскую, мне кажется. Ирвинг вообще хороший писатель. Даже вот как я бы сказал: понимаете, по-моему, это тот редчайший случай в литературе, когда у человека есть всё, чтобы писать великую прозу, кроме одного — у нет темперамента, мало темперамента, мало решимости на большие эксперименты, он слишком ровный. У Кинга, его друга ближайшего, есть этот темперамент и есть парадоксальность. За этот счёт у Кинга есть и тяга к злодейству. У Кинга есть тёмная сторона, а у Ирвинга нет тёмной стороны, поэтому он остаётся хорошим писателем для американских интеллектуалов. Он не совершил ещё прорыва пока. Может быть, совершит, не знаю. Даже Салман Рушди, которого я не люблю совсем и…