Павел Чухрай

Я очень люблю Павла Чухрая вообще, но лучшей его картиной я считаю всё-таки «Водителя для Веры». «Вор» — блистательное кино. Там потрясающие роли, очень хорошо Машков отработал, женская роль чудесная. В общем, это серьёзное искусство. Я вообще считаю, что Павел Чухрай из всех режиссёров, которые сейчас работают в России, мне в каком-то аспекте самый близкий. Наверное, в том, что каждый фильм Чухрая — это приключение жанра, а не развитие фабулы. Жанр меняется на протяжении картины, и я за это его очень люблю.

Я помню, как меня в 1984 году поразил фильм «Клетка для канареек». Тогда практиковалось такое, что московских отличников собирали и им показывали новые фильмы — были такие…

Я в Европе мало жил. В Штатах довольно много, а в Европе мало. И я не имею никакого представления о кризисе европейской интеллигенции. Строго говоря, прав Андрей Кураев: кризис — нормальное состояние мыслящего христианина.

Кризис в Европе был в конце 50-х, что отражено у Феллини в «Сладкой жизни». Кризис в Европе был в середине 60-х, что отражено у Антониони в «Трилогии отчуждения». Кризис в Европе был в 70-х, что отражено в английском кинематографе той поры и в английской же драматургии. Я не помню периода в Европе, чтобы там не было духовного кризиса у интеллигенции.

Скажу больше: та интеллигенция, у которой нет духовного кризиса — это не интеллигенция вовсе, а верный отряд партии. Мы…

Все оттепельные авторы — и роман Николаевой «Битва в пути», и роман Дудинцева «Не хлебом единым», и роман Пастернака «Доктор Живаго»,— все они были более радикальны, чем тексты второй оттепели, уже 1960-х годов, сделанных все-таки применительно к социалистическому реализму. Шок от смерти Сталина был таков, что люди стали позволять себе больше. В результате появился рассказ Яшина «Рычаги», напечатанный в той же «Литературной Москве», и это был диагноз обществу колоссальный. Первая оттепель была… и первые фильмы Чухрая, и первые тексты Шпаликова, наивные еще, конца 50-х, и первые послеоттепельные романы, начиная особенно с Дудинцева,— все они замахивались на более серьезные вещи, чем…

Я со своей стороны считаю, что Чухрай снял два очень сильных фильма, действительно великих: это «Баллада о солдате» и «Трясина». Я считаю, что это великая картина, да. Но вот Павел Чухрай — сын и во многих отношениях ученик отца — считает, что этот фильм слишком жесток к матери, что моральное осуждение, которому этот дезертир и Нонна Мордюкова там подвергнуты, оно не христианское или во всяком случае слишком радикальное.

Видите ли, вот страшную вещь скажу, но Чухрай принадлежит к тем художникам, которым надо форсировать голос, чтобы быть услышанными. Для того чтобы высказать эту правду в «Трясине», ему пришлось взять очень экстремальную ситуацию. До последней правды о войне мы на самом деле…