Труды и дни Свистонова

Видите ли, конечно, это совершенно разные явления. Онегин действительно враг Пушкина, действительно «уж не пародия ли он?». Свистонов — это автопортрет в огромной степени. А он и не может быть, так сказать, мёртвеньким, потому что Свистонов, как вы помните, целиком перешёл своё произведение, он в нём растворился — как по замыслу Дэвида Фостера Уоллеса герой по имени Дэвид Фостер Уоллес переходит в свою налоговую контору и растворяется в её безднах. Свистонов действительно мёртвенький, потому что он триггер такой, курок, благодаря которому крутятся действия. Он собирает их всех, он описывает их всех. Он — человек-функция, писатель. А у триггера такого, у курка, у крючка — у него не может быть…

Это один из самых распространенных сюжетов романных и кинематографических. Это случается очень часто, когда человек становится тем, кем он себя вообразил. И это необязательно ситуация, о которой Вагинов сказал: «Таким образом Свистонов перешел в произведение» («Труды и дни Свистонова»), Нет, это ситуация, когда человек вообразил себя героем и стал героем. Это «Генерал делла Ровере», мой самый любимый сюжет, когда авантюриста шантажируют: ему предложили в обмен на сокрытие его грешков притвориться героем, и он умирает как герой партизанского движения. Надо вам сказать, что ровно такая же история (я думаю, что это вполне сознательное и очень элегантное заимствование), положена в историю…