Можно в том смысле, что Петербург Достоевского — это Лондон Диккенса, просто немножко перенесенный в другую среду. А Петербург Балабанова — это пейзажи из фильма «Мертвец». «Брат» — это и есть «Мертвец». И не только эти затемнения, но и вообще очень многие черты и манеры Джармуша есть у позднего Балабанова, начиная с «Реки», финальный кадр которой должен был быть таким же, как финальный кадр «Мертвеца». Младенец в люльке, уплывающий по большой воде — в данном случае мертвец, уплывающий в лодке в бесконечность.

Я думаю, что «Брат» и «Мертвец» — это два фильма об одном и том же. Два призрака, которые терзали авторов. Этот пустой трамвай — этот самый сильный образ, самая мощная балабановская…

Конечно, мне более близок Линч. При том, что Джармуша я очень люблю. Я высоко ценю «Мертвеца» — наверное, самый популярный в России американский фильм, не считая Чаплина.

Понимаете, в чем я вижу разницу? Вот это вопрос не праздный, на самом деле. Мне просто кажется, что Линч сражается со своими неврозами, со своими реальными болезнями. С фобиями, которые его теснят. Отсюда обилие лейтмотивов, повторяющихся инвариантов. В его фильмах одни и те же образы, одна и та же красная комната с зигзагообразными линиями на полу, пошедшая еще с «Головы-ластика» певица, поющая в странном помещении. То есть он борется с какими-то своими кошмарами.

Джармуш, наоборот (во всяком случае, судя по…